— Отчего вы молчите?
— Я слушаю, — с трудом проговорила Кибрит.
— А-а. Тогда продолжаю. Конечно, он только племянник. Это ослабляет впечатление. Но все-таки тоже неприятно. Сын родной сестры…
Страх накатывал волнами, леденя спину и оставляя испарину на лбу.
«Павел… Шурик… хоть кто-нибудь!.. Никого… Надо сию минуту что-то с собой сделать. Иначе я очумею и проиграю вообще все!»
— Что-то пригорает! — ахнула отчаянно. Незнакомец потянул носом — действительно, припахивало.
— Пошли проверим.
Карауля каждое движение Кибрит, он проводил ее в кухню. Разрешил снять с конфорки начавшую пришквариваться морковь, погасил газ под бушевавшим чайником и — то ли поддавшись любопытству, то ли готовя комплимент для налаживания отношений — приоткрыл крышку жаровни с фрикадельками.
— M-м… аппетитно.
Может быть, эти полторы-две секунды и спасли Зиночку. Она приникла к окну и заметила во дворе косматую тень резвившегося Рикки. Значит, и Сережа рядом! Пока ничто не потеряно! Холод сбежал со спины, внутри начало успокаиваться и твердеть.
Стальные пальцы легли на ее плечо:
— Кто там?
— Никого нет.
Рикки уже скрылся, тускло светил фонарь, смотреть было не на что. Они вернулись в комнату.
Зазвонил телефон. Пал Палыч? Шурик? Кто-то услышал ее отчаяние? Или просто сестра скучает на дежурстве? Успеть бы крикнуть в трубку хоть слово! Но возле аппарата монументально застыл злодей. Девять звонков — и тишина.
Зиночка отвернулась к зеркалу, чтобы выяснить, не слишком ли потерянный у нее вид: предстояла еще неведомая борьба и нечего обнадеживать противника легкой победой. Фу-ты! Лоб блестит, нос тоже, скулы выперли, взгляд, как у голодной кошки…
Ей мнилось, что она пудрится и подкрашивает губы для демонстрации хладнокровия и для придания себе некоего имиджа официальной служительницы правосудия. Она обозвала бы жутко нехорошим словом того, кто сказал бы, что она возжаждала понравиться шантажисту, понравиться сугубо по-женски.
Между тем было именно так. Включилась интуиция, и Зиночка начала играть привычную, понятную ему красотку: умеренно сообразительную, умеренно порядочную, но способную продаться, если прижмут, то есть нормальную шлюшку.
Воображая, что застегнула на все пуговицы свой милицейский мундир, она сказала:
— А вы очень рискуете. Если до вас доберутся…
Шантажист расплылся в улыбке:
— Раз рискую, значит, крепко застрахован… Так есть у нас база для разговора?
— Смотря о чем.
«Ну вот, давно бы так».
— По сути, речь о пустяке, — деловито заговорил он. — От вас требуется только одно: перед анализом хорошенько протереть весы, что взяли у несчастного Миркина. Вот и все. Вы меня поняли?
