В последнюю минуту я сообразил, что кепка моя неуместна: мужчины традиционно снимают головные уборы в русской православной церкви. К тому же день выдался жаркий, и я обливался потом. Но по инструкции был обязан оставаться в кепке для опознания, так что ее не снял.
Но тут меня постигло жестокое разочарование. Едва войдя в храм, я увидел объявление: «Верхние этажи закрыты на переоформление». Что делать теперь? Несколько минут покрутился в толпе, надеясь, что контакт состоится где-то здесь и я без труда сумею передать свое послание. Однако, незаметно приглядываясь к окружающим, не увидел никого в серой одежде и через двадцать пять минут покинул храм. По дороге домой в подземном переходе я старательно разжевал свой «сигнал бедствия» и выплюнул его мелкими частями в несколько приемов.
Вечером у себя дома, обдумывая происшедшее, я пришел к заключению, что неудача со связью приключилась по моей вине. Я недостаточно долго стоял на условленном месте, и мой сигнал не был воспринят. Надо было набраться терпения и подождать еще немного. Теперь положение мое существенно осложнилось, и, лежа в ту ночь без сна, я в сотый раз раскидывал мозгами, пытаясь понять, кто же меня предал.
Сотрудником КГБ я был более двадцати лет, но последние одиннадцать, начиная с 1974 года, работал на британскую Секретную разведывательную службу, иными словами на МИ-6, сначала в Дании, а потом в Англии. В 1982 году был назначен советником советского посольства в Лондоне — числился дипломатом, а по сути являлся старшим сотрудником КГБ в британской столице. Два с лишним года я с женой Лейлой и дочерьми Марией и Анной жил в Кенсингтоне, работал в посольстве и постоянно осуществлял контакты с британскими должностными лицам. У начальства я был на хорошем счету и весной 1985 года практически возглавил лондонскую службу КГБ, с перспективой летом стать резидентом, то есть главным представителем КГБ в Лондоне.
Внезапно земля разверзлась у меня под ногами. Вызванный в Центр, якобы для обсуждения с высоким начальством задач, которые мне предстоит решать на новом посту, 19 мая я прилетел в Москву, оставив Лейлу с детьми в Лондоне. К своему ужасу я обнаружил, что мою квартиру основательно обследовали — очевидно, сотрудники КГБ искали улики, — и понял, что меня подозревают в предательстве. Неделей позже меня увезли на дачу КГБ; опоили коньяком с добавленным в него наркотиком и допросили. Потом я не мог припомнить, что именно выболтал, но надеялся, что не выдал себя. Вскоре, однако, мне сообщили, что, хотя меня и не увольняют из КГБ, миссия моя в Британии окончена. И отправили в отпуск до начала августа.
