Когда дверь захлопнулась, Сошников громко вздохнул:
— Вот и разъедемся мы скоро. Вот и перестал существовать экипаж лейтенанта Бакрадзе. Станем заправскими обитателями тыла. Солнышко, лес или горы, а то и море. Какой-нибудь душ шарко. А поливать, Веня, там тебя из него уже будет новая медсестра. Ты в новую медсестру не влюбишься, Веня? А?
— Вот еще, — надулся Якушев. — Да мне, кроме Ленки, в жизни никого не надо. От любви к ней только чище становишься.
Грузин мрачно махнул рукой:
— Не остри, Лука Акимович. Пусть достается ему Лена на всю жизнь, пусть нарожает ему кучу мальчиков и девочек, станут они бабушками и дедушками. Это их личное дело, в конце концов. Огорчительно другое, о чем ты правильно только что заметил. То, что сначала погибла наша голубая «шестерка» от этих проклятых «мессеров», а теперь погибает весь наш дружный экипаж. Развезут нас по новым госпиталям, и точка. По этому поводу можно будет только песенку спеть. — И он вполголоса запел:
На Север поедет один из нас,
На Дальний Восток другой.
Вано на мгновение задумался, потом смуглой ладонью провел по лбу, словно набежавшие складки хотел разгладить:
— Есть такой непреложный закон бытия. Мгновение — это мгновение, и, как бы вы ни стремились его повторить, ваши усилия будут тщетными. Вот сидим мы в этой маленькой, не совсем уютной палате втроем. Войдет твоя очаровательная Лапочка, станет четверо, и уже сидеть мы будет по-другому, да и разговор какой-нибудь новый возобновим.
В это мгновение растворилась дверь и на пороге с подносом в руках, неся им ужин, действительно появилась Лена, услыхавшая окончание последней фразы:
— Я пришла, мальчики. По какому поводу меня вспоминали?
— Подожди, крошка, — ласково остановил ее Вано. — Один знаменитый поэт, не имел чести запомнить его фамилию на школьных уроках литературы, сказал: «Остановись мгновенье, ты прекрасно».
— Это Гете сочинил, — подсказала Лена.
— Ах да, — весело согласился Бакрадзе, — как же я запамятовал. Нам еще в восьмом, не то в девятом «Б» учитель рассказывал его поэму. Там про доктора Фауста и черта Мефистофеля…. Интересно рассказывал. Сейчас мы сидим вчетвером: наш экипаж и Леночка. Вернее, мы трое лежим, а она стоит с подносом в руках. Хорошо, ясно, тихо. Но никогда больше такой мизансцены не будет. Бакрадзе от зениток к тому времени сгореть может, наш рассудительный политрук Лука Акимович на повышение пойдет куда-нибудь. Скажем, комиссаром полка. Леночка и юный наш Ромео поженятся и не захотят продолжать знакомство со стариками. Одним словом, не вечен мир. А пока давайте весело улыбаться наперекор всем аксиомам. Нашей дружбе, понимаешь, тому, что рано или поздно разобьем всех фашистов, понимаешь, и вернемся обязательно к своим очагам. На белом свете мало ли чему можно улыбаться. Эх, по стаканчику цинандали бы сейчас, да где его достанешь. Лично я артезианский колодец готов пробурить, чтобы извлечь из недр эту живительную влагу, при поддержке гидротехника Якушева разумеется.
