- А что такое, Федор Петрович? - спросил Сметанин.
- Если мне не изменяет память и слух, - повторил Стекольников, - то я должен напомнить избитую полуправду о том, что мир не так велик. Мы с ним встречались на Эльбе. Он был тогда переводчиком. Даже не верится...
- Скажите, как бывает, Федор Петрович! А вдруг это не он? Мало ли схожих лиц.
- Но голос? Суетливость?.. И короткие пальцы. Нет, это он, Сергей Сергеевич. Это он.
- Может быть, подойти ближе, Федор Петрович?
- Нет, зачем же? Не надо. Потом... Только вы, Сергей Сергеевич, пока не делитесь этим ни с кем... Может быть, я и в самом деле ошибаюсь...
- Вот именно... И вообще надо ли вам, следует ли его узнавать? Ведь вы как-никак... Хотя, конечно, ничего особенного в этом нет, но все же...
Стекольников, не скрывая улыбки, заглянул в маленькие серые глазки Сметанина, сказал:
- Вы очень тонкий и чрезвычайно дальновидный стратег.
Главный агроном скромно потупился.
- Не похвалюсь, Федор Петрович, но бдительность всегда была свойственна мне. Даже когда я еще не был кандидатом в члены КПСС. И если бы я был на месте Тудоева, я ни за что бы не согласился сниматься босиком и с косой, когда у нас такая техника, - Сметанин сделал широкий жест рукой, как бы показывая огромность зеленого пространства, где машины косили, гребли и метали в стога сено.
XIX
Наверно, за всю свою многолетнюю историю Бахруши не запечатлевались так подробно на пленку, как за эти несколько дней. Тейнер не зная устали фотографировал все. И дом правления колхоза. И слесарей за работой. Огородные гряды. Свиней в луже. Старые избы. Новые строения на Ленивом увале.
Старуха Тудоиха еле успевала переодеваться. Она снималась и в новом городском костюме, в котором выступала по телевидению, рассказывая свои были-небыли. Она снималась и в старинной одежде - пряхой. Снималась и на завалинке подле своего дома... А ненасытный Тейнер искал новые сюжеты.
Чувствуя себя необыкновенно свободно, быстро сводя знакомства с колхозниками, благодаря знанию языка и завидному умению усваивать новые слова, Тейнер всех удивлял своей энергией. У него находилось время отвечать на вопросы, которые задавали ему об Америке. И, судя по этим ответам, он вовсе не превозносил американский образ жизни и не козырял многими несомненными достижениями Америки, а даже наоборот, он иногда выглядел нашим агитатором, разбирающимся в цифрах и фактах социалистического строительства.
- Да, избы... Очень тесные избы... - говорил он. - Но каждую вашу избу я вижу счастливой женщиной с большим животом, у которой если не в этом году, так в том появится красивый сын. Он будет походить на свою мать только бревнами... Да, да, только бревнами... У него будут большие, светлые глаза с хорошими стеклами. У него будет хорошая крыша и теплые сени... Я верю, я вижу... Я знаю, что на увале, который все еще пока немного ленится, появится много таких красивых деревянных сыновей... Из них составятся новые улицы... Да, да! Я верю в это...
