- А почему, - сказал тогда Бахрушин, разняв драчунов, - вам, молодым колхозникам, не построить общую голубятню? Ни драк бы, ни ссор, ни угонов, ни загонов. И голубям раздолье в большой голубятне. И вам любо большую стаю в небо поднять...
Ребята - практический народ. Они сразу поставили вопрос ребром.
- А досок кто, дядя Петя, даст? - спросил один.
- Да ведь и сетка нужна... Какая же без сетки голубятня! - подсказал второй.
Пообещав ребятам "обмозговать" это дело, Петр Терентьевич назвал и срок, когда все голубятники села должны собраться вместе с ним и решить, как жить голубям дальше.
Собрание состоялось. Не до него было Петру Терентьевичу в эти дни. Приезд Трофима не выходил из головы. Пусть Бахрушин не придавал этому какого-то особого значения, но все же этот приезд был как горошина в сапоге. Петру Терентьевичу, как и Дарье, появление Трофима казалось каким-то не то чтоб оскорбительным, но, во всяком случае, не украшающим их.
Что ты ни говори, как ты ни объясняй, а Трофим его родной брат. Ну какая разница, что у них разные матери! Но факт остается фактом - он приедет и скажет: "Здравствуй, брат". Понимаете - брат! И Петр Терентьевич не может ему сказать: "Какой я тебе брат?" И даже если он мог бы сказать это, так ведь все-то знают, что Трофим его брат.
Брат не отвечает за брата. Это верно. У очень известных и хороших людей бывали плохие братья. И от этого хорошие люди не становились хуже. Но все-таки лучше, если бы таких братьев не было.
Бахрушин оберегал свой авторитет. И может быть, держал себя даже в излишне строгих рамках. Но ведь не для себя же он это делал, как и не для себя ревностно держался за председательское кресло, твердо веря, что он нужен на этом посту. Нужен, особенно после трудного, не обошедшегося без свар и склок объединения отстающих колхозов с передовым бахрушинским колхозом "Великий перелом". Желая показать тогда, что малые колхозы не вливаются в большой, а соединяются все вместе, он предложил назвать новый колхоз новым именем. "Коммунистический труд". И теперь даже те, кто мутил при слиянии ясный день и называл Бахрушина захватчиком их земель и угодий, стали величать Петра Терентьевича справедливым укрупнителем и радетелем для всех. А дня три тому назад все же опять просочилось старое, и старуха из окраинной деревни Дальние Шутёмы позволила себе кольнуть Петра Терентьевича за то, что ей не "подмогли" кровельным железом. Она сказала: "Ну так ведь один брат в Америке дела вершит, а другой здесь возглавляет".
