– Вперед, – говорила она ему, сквозь тернии
Пробираясь, – Там…, мама у меня живет…
Она уж заждалась.
И время потянулось, как будто нет его,
Ход остановился, и кроме леса темного,
Усталости, нет больше ничего…
Бежит Святой Отец , в свои грустные мысли погружен…
– Пришли…, – её услышал голос, в лесной
Тиши, как звон.
Он поднял очи, пред ним, выросла
Из-под земли изба. И по средине леса одно окно,
А в нем горит очаг, у очага Баба–яга…
Он глянул…, обмер весь, и побелел – огонь
В печи пылающий и жаркий, а на полу, пред
Бабою ягой, лежит девица молодая,
Кричит в бреду, старуха роды принимает,
Младенца на руки берет, а он молчит, и ясно,
Что он мертв, и не совсем он человеческий детеныш,
Старуха зелье молодой дает…
И девица тихонько замирает, не долго думая,
Младенца мертвого берет, и в печь его,
Пока младая не очнулась снова…
Ужасный крик послышался в лесу,
От ужаса затрясся Отче, задрожал,
Отпрянул от окна, схватил жену за плечи, рот открыл…
– Молчи, – сказала вдруг она, – держи меня покрепче.
И в избу, к матери ее Яге, вошли.
В дверях остановились оба.
Нет и следа, от страшного деяния,
Все чистенько, светло, к приему их готово.
Мать улыбнулась, посмотрев на них двоих,
Сказала ласково – Ну заходите оба…
– СЛУЧИЛОСЬ –
Дочь с матерью покрепче обнялись,
Как будто бы не встретились, а на века
Простились, как будто бы последний
Раз видят друг друга.
Обернувшись, она к нему пошла, и обняла
Милого друга, так, что он смекнул -
Последний раз видит свою подругу,
Отчаяние и страх им овладел.
Но делать нечего, видать страдать его удел.
Покоя нет в его душе, смиряться больше
Не хотел, хотел земной любви и быть
Её любимым…
Но тут повернувшись
К матери своей, она пред нею встала
На колени и плача, с шеи амулет
Сама сняла…, мать руки протянула,
Амулет взяла…и гром, и молния сверкнули,
Все затряслось, в дыму, в огне, пропало
Тело девы юной, мелькнув неоновым огнем,
Вместо нее…, дракон огромный…
В миг, в след молнии и грому, и он исчез,
Оставив дыма занавес и искры…
И гробовая тишина заполнила весь лес…
Ни зги не видно, дым застлал глаза.
Он рухнул на пол, застонал, заплакал…,
Больше нет ее…, и он давно уж сам не свой,
И не в себе давно, лежит в дыму и тишине,
Как в пустыне одинокий…, вдруг – шорох,
Какой-то скрежет услыхал, в душе, сразу,
Как-то потеплело, вот дым рассеялся,
И видит пред собой – яйцо рябое,
голубовато с белым, золотое.
На месте, где была его она, теперь яйцо!
Он онемел, не в силах
Больше понимать, что же случилось,
Где его жена и ее мать?
