Экзамены в младший специальный класс прошли в мае и принятых «нигилистов» — так прозвали «старые» кадеты поступавших после окончания гимназии — спешно обмундировали и отправили в плавание на учебных судах. Но два будущих кадета — Лев Галлер и барон Борис Нольде на экзамены опоздали и по прибытии в корпус сразу же попали на крейсер «Князь Пожарский». Экзамены им предстояло держать в Петербурге по возвращении из плавания. Заранее скажем, что сдал их Галлер благополучно, хотя спрашивали строго, придирчиво — подумаешь, золотая медаль провинциальной тифлисской гимназии! К тому же характеристика из той же гимназии показалась корпусным офицерам неумеренно лестной. «Способности всегда хорошие…успехи всегда отличные…Одним словом, юноша прекрасный во всех отношениях и вполне благовоспитанный…С товарищами дружелюбен всегда…Характера в высшей степени кроткого», — писал классный наставник И. Соловьев[2]. Однако, сдав на пять письменные экзамены по тригонометрии, русскому языку и географии, получив такую же оценку на устном экзамене по физике, Галлер поддержал честь своей гимназии. Здоровье тоже оказалось в норме, хотя основания для волнения у Льва были. Ведь директор Иван Христофорович, по прозвищу Большой Вано, несмотря на все мольбы своего бывшего ученика, в характеристике указал: «Обладает не особенно крепким здоровьем и с бледным цветом лица юноша».
Волновался юный кадет напрасно. Лев Галлер — доказало плавание на крейсере «Князь Пожарский» — к морской службе пригоден. Крейсер I ранга, еще недавно именовавшийся «броненосным батарейным фрегатом», имел три мачты с полным «корабельным» парусным вооружением, огнетрубные котлы и паровую машину. Когда-то под парами «Князь Пожарский» давал 12 узлов[3]. Те лучшие дни, однако, остались уже в прошлом, и командир крейсера капитан 1 ранга Куприянов предпочитал ходить под парусами, а машиной пользоваться при выходе из порта и заходе в оный. Кадет расписали по мачтам, и вскоре марсовой Галлер лихо взбирался по вантам на фор-марсовую площадку, с бьющимся сердцем пробегал по фор-брам-рее к ноку, занимал свое место, чтобы работать с парусом-марселем. Высоты, как оказалось, он не боялся, в качку работоспособности не терял, в том числе и в шестибалльный шторм.
Первое плавание запоминается на всю жизнь. И много лет спустя Лев Михайлович любил рассказывать молодым командирам, как красив корабль в четыре с половиной тысячи тонн водоизмещения, идущий полным ветром под всеми парусами. «Начинать надо с плавания под парусами!» — говаривал он, энергично попыхивая трубкой.
