Бабушкины кружева | страница 7
- Да будет тебе, Анфиса, чего не надо выдумывать, - сказала, освобождая свое место, Шумилина. - Это конягинская дочь, - предупредила она на всякий случай Ляпокуриху, чтобы та не брякнула что-нибудь еще.
Анфиса, конечно, знала, что у Шумилиных гости. Иначе зачем ей было так наряжаться для сумерничания с Саламатой? Анфиса, мало сказать, обомлела, увидев Матвея. Она, побледнев, испугалась его красоты.
А когда Матвей, знакомясь с Анфисой, сказал, что и ему посчастливилось конягинскую полукровку добыть, Анфиса быстро нашлась и ответила на это:
- Значит, мы, Конягины, через нашу лошадь вашим, ляпокуровским, коням родня... Тогда и говорить нечего. Все здесь свои.
Шумилина неодобрительно посмотрела на Анфису и что-то хотела сказать ей, видимо не очень лестное, но ее опередила Ляпокуриха:
- У Конягиных семья малая, да родня большая. В редкой деревне она не ржет по пригонам да по выпасам.
Смешок раздался сдержанный. Матвей посмотрел на мать, и по его взгляду было видно, что эта шутка ему не понравилась.
- Я ведь, Анфиса Андреевна, - с подчеркнутым уважением обратился к ней Матвей, - про полукровку сказал не от большого ума, а от чистого сердца. Я этим хотел сказать, что даже ваша лошадка изукрасить может любой двор.
Речистая и знающая цену словам Саламата по заслугам оценила сказанное и вместо подруги ответила Матвею:
- Ты, Матвей Егорович, не одним, видно, лицом светел. Спасибо тебе... На вот за это пригубленную. - Сказав так, она подала ему Анфисину чарку с брагой.
И когда Матвей поднес ее ко рту, Анфиса остановила его:
- Гляди ты, каков конь, - из одного ведра со мной не моргует пить.
- За вашу красоту, Анфиса Андреевна, - подчеркнуто громко сказал Матвей и выпил досуха.
- Покорно благодарю, - откликнулась Анфиса, вдруг покраснев и смутившись.
Хотя все это и говорилось шуткой, Шумилина и Ляпокурова явно забеспокоились. Матвей не сводил с Анфисы глаз, а та, потерявшись и будто найдя себя, вдруг зацвела крупным стыдливым румянцем.
Такой я Анфису еще никогда не видел.
А потом, когда дело дошло до "Подгорной" и Шумилин растянул мехи своей порядком охрипшей, но еще достаточно звонкой для небольшой горницы гармони, начался танец.
Про "Подгорную" можно говорить разное. Конечно, эта народная сибирская мелодия не так затейлива, как полька или украинские плясовые. Но, видимо, человеческое ухо любит слышанное в детстве и привыкает к нему, как к голосу родной матери.
"Подгорная" - широкая плясовая. Шумилин играл ее на "тридцать три перелива", подзванивая колокольчиками, какие случались на старинных тальянках.