А всё потому, что Олег разбился на своём «Москвиче». «Москвич» прошёл сто тысяч, а на сто первой подвёл. Вот тебе и чудо, свалившееся на них. Разве «Москвич» виноват? В сыреньком тумане бесснежной зимы на ночном шоссе Олег налетел на каток, которым утрамбовывают асфальт. Он спешил к ней.
Олега разве нет?
— Выпей ещё! Ничего, ничего, пожжёт. Пожжёт и облегчит. Это хорошо. Будем лечиться огнём. Горе завсегда лечат огнём, особенно такое горе, как у тебя. Терпи. — Кто сказал ему, что у неё горе? — Тебя звать-то как? Ниной звать? Откуда ты взялась? Из Москвы? Столько времени в очереди просидеть! Вот дура. Чего же молчала? Ну что, лучше? — Голос гремел в ушах, а потом стал едва различимым, упал до шёпота и вовсе пропал.
Разбудила её Оля. В солнечном луче востока Олины волосы светились, та капля рыжины, которую Оля стащила у неё для праздников: лишь в солнце или под яркой лампой вспыхивают волосы. А так Оля получилась серенькая.
— Мама, вставай скорее, что я тебе расскажу! Мы с дядей Кешей ходили на рынок, столько всего накупили! А потом дядя Кеша собирал травки на пустыре. Такой пустырь… Ты только посмотри… — Оля сыплет ей на простыню листья, ветки, цветы. — Это зверобой, мама, смотри, какие у него цветы, это лопух, самый обыкновенный, а знаешь, как лопухи лечат?! Это подорожник, а вот… ты не смотри, что она незаметная… ой, забыла, как называется, я сейчас. — Оля несётся прочь.
Нина садится, оглядывается. Здесь она вчера просидела десять часов подряд. На этой тахте ждали вчера врача старик с мальчиком.
— Она трёхлистник, мама! — влетает Оля. — Совсем не везде растёт. Ты не представляешь себе, что я узнала! Каждая травка лечит свою болезнь. Можно совсем вылечить язву. — Оля кричит. — Мама, мне дядя Кеша уже два раза делал массаж. Распутал у меня кишки, я чувствую. Он сначала намазал живот каким-то кремом, потом долго смотрел, я даже подумала, что этот крем, как рентген, сделал мои кишки видными, а потом стал водить рукой, вот так, смотри. Нажмёт, повернёт что-то, как погладит, и опять нажмёт. Потом он поставил на пупок банку, она втянула весь живот в себя! Дядя Кеша сказал, скоро всё встанет на своё место.
У Нины затекают ноги, как вчера, когда Оля лежала у неё на коленях. Волшебны руки врача, волшебны корешки и травы, волшебны зелья, которыми поит больных врач… Горькое жжение лекарства в горле, в животе вчера вызвало сон-обморок.
— Мама, мы с тобой выздоровеем и поедем на Селигер!
