— Правильно сделал! — одобрил Янка коммерческую сделку своего друга и присел к «румынке», на которой варилась фасоль в солдатском котелке.
Айзик вытащил ложкой одну из фасолин и с огорчением произнес:
— Еще твердая… Дров, пожалуй, не хватит…
— Не плачь, сейчас будут! — сказал Янка.
Он стрелой вылетел во двор. Из своего сарая, который находился здесь же, во дворе, он выволок старую кадку и заодно с ней тесак, каким когда-то вооружалась таможенная стража, и принялся рубить им железные обручи на кадке.
Немец, отдыхающий на козлах, заинтересованно глядел на Янкин тесак и осуждающе цокал губами.
Кадка распалась.
— Янка, чего ты там копаешься, фасоль стынет! — донеслось из Николашкиного подвала.
Схватив несколько клепок от кадки, Янка помчался к своим друзьям. Когда же он возвратился за остальным топливом, возле рассыпанной на земле клепки стоял немец и одобрительно проводил пальцем по лезвию тесака.
— Отдашь — хлеб получишь, — сказал он, хитро улыбаясь.
— Хлеб? — не веря своим ушам, переспросил Янка.
— Один раз полфунта, — уточнил немец.
Этим же тесаком он отрезал горбушку от огромной буханки и протянул Янке. Хлеб был белый, белей лебединых крыльев. Такого хлеба уже давно не видели в Янкином дворе. Янка дрожащими руками сунул его за пазуху напротив счастливо забившегося сердца.
— Жид? — спросил немец.
— Не, мы греки…
— Еще хуже, все греки кефалиди, за кефаль маму-папу зарежут…
Немец закурил и громко рассмеялся своей глупой шутке.
— Я за Советскую власть! — сказал Янка.
— Так тебе и надо, вот и шагай с голым задом, айн, цвай, драй!
В другое время Янка бы оборвал немца, но сейчас он думал только о хлебе.
Он заторопился, но немец, воровато оглянувшись по сторонам, тихо спросил:
— Патроны русские есть? Надо много… Триста… Пятьсот… Тысяча…
Янка сперва не поверил своим ушам. Значит, правда, что удача, как и беда, не приходит одна.
Патроны? Экая невидаль. Все пацаны города купаются в них, как в море. Только вчера он притащил из разрушенных артскладов целую кучу и спрятал во дворе, в развалинах бывшей каменоломни…
— Есть, есть патроны, — обрадованно сообщил Янка.
— Тащи, — сказал немец.
— Вам, наверное, на свинец нужны… Грузила лить. Еще дробь делают… Еще зажигалки из гильз мастерят…
— Да, да, дробь будем лить… Утка летит… — ухватился немец за эту мысль.
Янка принес чуть ли не четыреста патронов в цинковом ящике. Он получил за них кусок сала и фунта три хлеба.
Хлеб разделили на шесть частей, три оставили матерям, а сало бросили в котелок с фасолью. Но о полуфунтовой горбушке хлеба Янка ничего не сказал своим друзьям. Ладно, сегодня они обойдутся и без нее.
