16 сентября 1938 года под Мюнхеном в резиденции рейхсканцлера Германии Берхтесгадене в ходе переговоров с Гитлером Чемберлен согласился на расчленение Чехословакии. И как потом метко отметил Черчилль: «…Англия, оказавшись перед выбором: война или позор, в итоге выбрала и войну и позор». После завершения встречи с Гитлером Чемберлен вернулся в Лондон и, сияя белозубой улыбкой, громогласно с трапа самолета объявил: «…Я привез вам мир!» «Мир», который спустя три года обернулся десятками миллионов безвинных человеческих жертв.
Не прошло и года после оккупации Чехословакии, как Чемберлен и Даладье мелко и постыдно предали другого своего союзника – Польшу, отдав ее на растерзание Гитлеру. 1 сентября 1939 года вермахт начал боевые действия. Варшава подверглась жесточайшей бомбардировке, тысячи мирных жителей были погребены под развалинами. И снова Запад закрыл глаза на наглую агрессию фашистов. Отчаянные призывы главы польского правительства Флавой-Сладковского к союзникам – Великобритании и Франции – прийти на помощь не нашли поддержки.
3 сентября Лондон объявил войну Берлину. Вслед за ним то же самое сделал Париж. Но дальше слов они не пошли. На что Гитлер с сарказмом заявил: «…Если они нам и объявили войну… то это еще не значит, что они будут воевать». Он знал, что говорил. Неверные союзники Польши – Великобритания и Франция ограничились ритуальными заявлениями и не ударили палец о палец, чтобы остановить фашистов. В Лондоне и Париже все еще надеялись, что военный каток Германии покатится дальше на восток и раздавит ненавистную западным буржуа советскую Россию.
И только когда вермахт раздавил Францию, а люфтваффе подвергло Великобританию ковровым бомбардировкам, в Лондоне и Вашингтоне спохватились и запели другую песню: о совместной с советской Россией борьбе с Гитлером и фашизмом. Насчет этих заявлений Сталин не обольщался, так как понимал: смерть фюрера могла резко изменить мировой расклад политических сил. У него не возникало сомнений в том, что после гибели Гитлера вчерашние враги: морганы, рокфеллеры, ротшильды, шахты, круппы и тиссены снова собьются в одну хищную стаю капиталистических гиен и бросятся терзать обескровленную войной социалистическую Россию. В условиях, когда на фронте наметился перелом, а Красная армия перешла в наступление, предложение Берии было не только несвоевременно, но и опасно.
Сталин покачал головой и решительно отрезал:
– Нет, Лаврентий, судьбу Гитлера и Германии должны решать не выстрел из пистолета или удар ножа, а русский солдат на фронте!
