«Дорогая леди Латимер!
Во-первых, примите мои самые искренние извинения за то, что я долго не возвращал Вашу вещь. Я намеренно тянул время, потому что хотел привезти ожерелье лично, но не решился из страха, вдруг Вы сочтете меня слишком дерзким. Мне казалось, что я ношу на себе кусочек Вас, что, впрочем, было слабым утешением. Господь свидетель, я придумываю всевозможные предлоги, лишь бы увидеть Вас! Но боюсь, что при виде Вашего милого лица я не удержу в себе любовного чувства, которое глубоко укоренилось во мне, незримо вырастая и расцветая. Я боялся, что Вы выставите меня вон. Я до сих пор боюсь этого. Нет для меня более огорчительной вещи, чем знать о планах короля… он часто упоминает о своем желании женить меня на Вашей милой Маргарет. Если он прикажет, я подчинюсь, но буду самым несчастным человеком на свете. Его же намерения касательно Вас, слухи о которых носятся по дворцу, как щебет стаи скворцов, ввергают меня в пучину отчаяния, и я молю небо об одном: чтобы его внимание обратилось на другую женщину.
Вы никогда не давали мне повода считать, что мои чувства взаимны, но мне необходимо было признаться, ибо в противном случае я бы прожил жизнь, сознавая, что не был откровенен с единственной женщиной, которая по-настоящему тронула мое сердце. Я должен видеть Вас, иначе, боюсь, скоро совсем истаю. Прошу Вас исполнить мое единственное желание. Я жду Вашего слова.
Остаюсь навсегда Вашим скромным слугой —
Томас Сеймур».
Катерина глубоко вздохнула и долго стояла не двигаясь. Она слышала, как громко бьется ее сердце, кончики пальцев подрагивали, сосало под ложечкой, подгибались колени. Еще один вздох слетел с ее губ. Катерина не узнавала себя. В коридоре послышались шаги; прежде чем она успела понять, что делает, скомкала письмо и бросила его в огонь. Она наблюдала, как бумага загорается, чернеет, последние клочья подлетают вверх…
* * *
– Что там? – спросила кухарка, когда Джетро с трудом поставил на кухонный стол тяжелый ящик.
– Из дворца, для леди Латимер. Пахнет рыбой, – ответил он.
– Так открой, – сказала Дот, отвлекаясь от своего занятия – она плавила огарки свечей и разливала воск в формы. Когда она повернулась, горячий воск из горшка капнул на пол; на каменной плите тут же застыли белые пятна. Дот шепотом отругала себя за неуклюжесть.
– Дот! – рявкнула кухарка. – Очнись и прибери за собой!
Дот взяла нож и опустилась на корточки. Она отскребала воск ножом, стараясь не слушать, как кухонные работники прохаживаются на ее счет.
