— Вы ненавидите его?
Она не сказала бы, но вся эта гадость приводит ее в отчаяние. Она обеспокоена судьбой Оливье. Ситуация на работе тоже ее унижает. Она — единственная, кто даже не заметил, как приближалась буря. Она обижена больше на Малу, чем на Тони. Она обижена на Франка, который не смог удержать Малу. Она обижена на мать, которая не смогла ее выслушать, которая не пришла на помощь. Тони скорее жертва обстоятельств, это Малу его обвела вокруг пальца.
— Поэтому после рождения ребенка вы находите покой рядом с Лили и Джеффом?
Они принимают ее к себе, окружают заботой, и поскольку своих детей у них нет, они — единственные, кто полюбил ее ребенка, и предлагают даже о нем позаботиться.
— Вскоре из них двоих вами стал заниматься Джефф?
Лили не могла оставлять свалку, она там работала, а Джефф был более свободный в своих передвижениях. Они особенно часто встречались, когда тот взялся за ремонт в доме.
— Что вы в то время знали о Джеффе?
То, что он сам рассказывал. Жизнь в боевой готовности. Элитное подразделение жандармерии. Колвези, боевые ранения, железная пластина на черепе, из-за которой не растут волосы. Пенсия по инвалидности, благодаря которой он и выживал. И несчастная личная жизнь, жена и трое детей погибли в автокатастрофе. К тому же Лили не стала бы жить с сомнительным типом, залог доверия. Лили любила Джеффа, им было хорошо вместе. Они хотели пожениться, завести детей и уехать в Израиль. Поначалу она даже упрекала себя в том, что Джефф не так сильно нравился ей, как Лили, что она так рьяно ему доверяла, как доверяла ей, и обращалась к нему только через Лили. Для себя она решила, что это отчасти из-за его внешности, ей было противно его грузное тело, ее воротило от лысины, и особенно от глаз, огромных, мутного цвета, как зацветшая вода в луже, с потухшим взглядом, твердым, непроницаемым…
— Но он любил вас…
Нет, он прилип к ней. До убийства он ни разу не говорил ей о своей любви, только о доме, животных, море, детях. Он делал все, чтобы стать частью того, что любила она. Он проникал везде, как червяк в древесной коре. А потом занял все пространство, захватил все мелочи, благодаря которым она еще чувствовала себя счастливой, все то, чему угрожал Тони.
Когда убийство было совершено, когда она поняла, что это он убил Тони, ее как обухом по голове ударило. Где мужской разговор по душам, который он собирался устроить Тони, чтобы тот оставил ее в покое, а где резня, которую он учинил и организовал. Не разборка на чистоту и в рукопашную, а настоящее убийство с преследованиями, слежкой, прикрытием, черной маской, ружьем. Какой ужас — она закрыла лицо руками — и в этом ужасе она будет жить еще несколько недель. Он следил за ней, как за Тони. Он появлялся с угрозами везде, где бывала она. Ходил по саду по ночам со своим псом, которого прятал в хижине. Пробил колеса в ее машине, чтобы не сбежала. И это не считая того главного вечера, когда он пригрозил повесить ей на шею это убийство, если бы…
