Она лежала под ним. Не сопротивлялась. Больше всего ей было страшно от его глаз, таких огромных и застывших, она боялась, что они вывалятся из орбит и будут извиваться на полу, как выпавшие на пол рыбки без воды. Он давил на нее животом и грудью, душил ее, а она хотела только, чтобы глаза остались в дырках, сжатые веком. Мерзкие огромные глаза, из которых теперь текли слезы, он отвалился и звал собаку.
Она слышала звук, повторяющиеся удары, кто-то стучал по плитке. Это его часы спазматически ударялись о пол. Его тело тряслось, вздергивалось от громких рыданий, зубы клацали, как будто нервный тик, который прошел, пока он извращался над ней, а теперь снова овладел его телом с такой силой и мощью, которой как раз не хватало ей, чтобы отбиваться, защищаться и бежать от него.
Она поднялась по лестнице с мыслью принять ванну, чтобы отмыться, а скорее, чтобы раствориться на дне ванной и пустить воду по своему телу. Это называется «потонуть», — подумал адвокат. Проходя по коридору, она услышала, как вздохнул ребенок, скорее как прерывисто он дышал своим изможденным тельцем. Она взяла его на руки, он всхлипывал.
Она погрузилась вместе с ним в воду, даже не удосужившись раздеться, в том, в чем была в тот момент. Она — в разорванном платье, ребенок — в пеленке. Положила ребенка на грудь и закрыла глаза.
Пересказывая эту сцену, как будто переживая ее снова, она закрыла глаза. Она чувствовала, как ребенок бился на ее груди, а потом наступило незабываемое усмирение тела, которое отрывается, жизни, которая уходит так медленно, так естественно. Она чувствовала, как ребенок становится легче, расстается с ней. Словно маленькая девочка, которая отпустила шарик и теперь смотрит, как безвозвратно он улетает в небо. Кэти закрыла глаза, судья видела, как ее руки будто сжимают ушедшего ребенка.
Кэти больше не замечала судью, которая пристально смотрела на нее, она больше не замечала стол из светлого дуба со стопкой папок, не замечала секретаршу, которая кусала губы. Она видела нечто, чего тогда как-то вовсе не видела.
Женщины — детоубийцы — редкое явление, они повергают умы окружающих в ужас. Мать-детоубийца бросает тень на всех матерей мира. Все женщины начинают подозревать собственную мать, и, сняв с нее подозрения, переключаются на себя самих. А потом, чтобы признать себя невиновными во всех преступлениях, которые в нас дремлют в зачаточном состоянии, детоубийц лучше признать сумасшедшими, а их деяние — несчастным случаем.
