— Не пойдет, они раньше Людмилы заехали. И вообще, если ориентироваться на детективы, то посторонние ни при делах. Считается непрофессионально — когда есть куча подозреваемых, а преступником делают дворника с улицы.
— Так то литература.
— Литература — отражение жизни. И не спорь. В детективах всегда сперва один труп, потом непременно второй, и может быть третий. А у нас — Людмила, и почти сразу Светлана! Когда еще такое на острове было, сама вспомни?
— Хорошо, убедила. Только мне трудно представить, что кто-то из наших мог живого человека… вот я Эдика не люблю, но он же на вид нормальный! Нормальное лицо, даже отчасти симпатичное!
Варя уныло кивнула. Она не призналась Маринке, но именно это мучило ее с самого утра — невозможность поверить. Когда убийца — злодей в маске, это страшно, но объяснимо. Но если убил человек, с которым ты общался, шутил, ссорился, обедал за одним столом. В такое поверить — невозможно.
— Я у Агаты Кристи читала, что главное — не вина, а невиновность. Ну, в том смысле, что нераскрытое преступление делает всех свидетелей подозреваемыми. И они навсегда ими останутся, и люди уже не смогут относиться к ним по-прежнему. Понимаешь?
— Ага.
Маринка принялась корябать в тетрадке.
— Тогда у нас в списке — Эдик, Костя, Влад, Джемайка. Светлану, наверное, не пишем?
— Почему? Была в лагере.
— Но она же умерла. А, ты думаешь, она могла это сделать и оттого сорваться в запой?
— Не сбивай меня, — рассердилась Варя, — давай постепенно двигаться. Сперва распишем по Людмиле, потом — по Светлане. Конечно, она не зря была такая пьяная. Мы-то подумали, она боится врачебной ответственности, а она, похоже, что-то знала.
— Точно! Могла кого-то увидеть, а уж потом сообразила. Кстати, с чего ты взяла, что миску подсунули во время пикника? А почему не раньше? Когда все на ужин шли?
— Исключено. Людмила после ужина в палатке переодевалась.
— Тогда — Эдик, Влад, Костя, Светлана и Джемайка.
Я бы Влада вычеркнула.
— Я бы тоже. Но… мы ведь не знаем. Вдруг Людмила ему отказала, и он разозлился. На пикник же его не позвали.
— Джемайка больше подходит. У нее мотив — ого-го! Ведь в преступлении важен мотив, верно?
И блеснув таким образом эрудицией, Маринка полезла за конфетами.
— У меня от сладкого лучше работает мозг.
— Угу. Джемайка. И ведь она постоянно ныряет, так? Все места подводные знает. Так?
Маринка с грохотом плюхнулась на пол.
— Неужели, она?
Подруги переглянулись.
Обеим представилась Джемайка — тонкая, загорелая, на носу веснушки. Хоть у загорелых веснушек обычно не бывает.
