— Раз ей так приспичило, пусть гладит, — пожал плечами «спортсмен». — Если не боится, конечно. Только суки могут не поладить, и одна другой откусит руку, так что я своей надену намордник.
— Это он так шутит, — поспешил сказать сержант.
— Не надо ничего объяснять, — попросила Люба. — Я уже давно поняла, что меня тут все, в шутку или нет, называют сукой. Давайте приступать к делу.
На собаку нацепили намордник, по команде «лежать» она плюхнулась на пол, но переворачиваться на спину категорически не желала. Мгновенно образовался круг зевак или, при добром отношении к ним, зрителей. Это были не только юноши и мужчины, но и их собаки, причём очень многие выглядели гораздо приятнее «спортсмена» и его псины. Пока Люба смотрела на них, овчарку уложили на спину. У женщины мелькнула мысль на латыни, которую она изучала в университете, но, казалось, уже давно и прочно всю забыла: «Аве, Цезарь, император, моритури тэ салютант!». По-русски это звучало «Идущие на смерть салютуют императору», или что-то вроде того, так якобы говорили гладиаторы перед смертельной схваткой в присутствии Цезаря.
Люба представила себя отважным гладиатором, присела на корточки и протянула свою гладиаторскую руку к зверю. Собака грозно зарычала, но окрик «Фу!» её немного утихомирил. Шерсть у овчарки была на ощупь совсем не такая, как у Молли — у той мягкая и шелковистая, у этой — короткая и жёсткая, можно даже сказать, колючая. Трогать шерсть она хоть и нехотя, но позволяла, а вот первое же прикосновение к соскам вновь вызвало агрессию. И на этот раз окрик остановил псину, но Люба видела, что готовность собаки подчиняться хозяину, или кем там он ей приходится, уже на исходе, и теперь надеялась только на прочность намордника.
Она провела рукой в сторону живота и нащупала вторую пару сосков. Этого овчарка терпеть уже не стала. Она резко вскочила на лапы и бросилась на обидчицу, пытаясь добраться до горла. Если бы не намордник, ей бы это, несомненно, удалось, потому что «спортсмен», держащий поводок, не то прозевал рывок, не то умышленно дал волю своей псине. Люба, ожидая чего-то подобного, успела выпрямиться и сделать пару шагов назад, но собака двигалась намного быстрее.
Другие собаки, как и их проводники, Люба как раз вспомнила, как они правильно называются, стояли неподвижно и не вмешивались. До «спортсмена», раз десять выкрикнувшего «Фу!», наконец, дошло, что собака не подчиняется его командам, и он притянул её к себе за поводок. Благодаря наморднику Люба не пострадала, если не считать лица, забрызганного пеной, обильно летевшей из пасти разъярённой собаки.
