Произнесла она это с оттенком сожаления, и он решился задержать ее вопросом:
– Когда вы в следующий раз будете играть?
Он снова увидел ее инстинктивное любопытство.
– У меня в мае выпускные.
Он кивнул:
– У меня тоже.
Она снова бросила взгляд на дирижера.
– Мне правда пора. У нас еще банкет.
– Ясно, – проронил он, чувствуя, что упускает свой шанс.
А потом она произнесла слова, которые изменили его жизнь:
– Я репетирую в Шапиро-холле. Может, как-нибудь там увидимся.
* * *
В рассеивающейся полутьме Дэниел взял ручку и начал писать ей письмо.
Дорогая моя В.! Похожа ли любовь на тело? Начинает ли она умирать в день своего рождения? Подобна ли она дыханию превосходства, которое ты ощущаешь, когда держишь в руках скрипку Биссолотти? Мимолетному, уносимому ветром?
Слова растекались по бумаге чернилами, небо постепенно светлело, наступал рассвет. Первые лучи застали его врасплох и ударили в глаза, когда он посмотрел на восток. Он сделал еще один глоток уже едва теплого кофе и стал смотреть, как солнце поднимается над далекими мачтами какого-то большого корабля. Наступление дня изменило его, подняло настроение. Он посмотрел на недописанное предложение и подумал: «Ей это не нужно».
Сложив исписанную бумагу, он спрятал ее в шкатулку. Потом достал чистые листы и начал заново, рассказывая жене о Квентине, о том, как они вместе лазали по камням на острове Ла-Диг, о перемене, за которой он наблюдал с того дня, когда они подняли паруса много месяцев назад. Он подписал письмо своим именем и вывел адрес на конверте. Оно будет идти до нее три недели. К тому времени они с Квентином уже достигнут Южной Африки. У нее был последний шанс присоединиться там к ним до того, как они начнут долгое плавание в Бразилию.
– Доброе утро, пап.
Квентин появился в люке сходного трапа. Широкие шорты, футболка, волнистые волосы, уже отросшие ниже плеч. Он начал отпускать их с тех пор, как повстречал Ариадну на юге Тихого океана. Австралийская девушка изменила его полностью, вплоть до того, что он опять стал называть себя Квентином, и это после того, как целый год предпочитал зваться Квентом. Восемнадцатилетний юноша постепенно превращался в мужчину.
– Я проверил погоду по «Пэсседж вэзэр», – сообщил Квентин, усаживаясь в рубке. – Устойчивые ветра с севера, от восьми до десяти узлов, волны меньше метра, и никакой тропической активности в прогнозе. Если поднять генакер, быстро доберемся.
– За десять дней, если выдержит, – ответил Дэниел. – Если нет, то дольше.
