Кажется, еще немного – и смятение можно будет попробовать на ощупь. Ничто не нарушает тишины. Никто не осмеливается заговорить, шепнуть, вздохнуть. Не осмеливается поверить в случившееся.
Заложники со связанными за спиной руками все так же лежат на полу, как ковер из лентяев, и, раскрыв рты, таращатся на море крови, растекающееся вокруг грабителя.
Тео не шевелится, его взгляд устремлен на бездыханное тело человека, которого он только что убил.
Рядом с ним – мать. Ее глаза расширены, ей больно дышать, на лице застыл ужас. Она смотрит поочередно то на Тео, то на грабителя. Потом упирается взглядом в пол и снова смотрит на сына. И опять на пол…
Жермен Дэтти подводит черту под общим оцепенением:
– И дело с концом!
Словно по сигналу, заложники начинают шевелиться, садятся, пытаются найти позу, более удобную, чем та, которую их заставил принять Жо. Следуют первые комментарии и жалобы, у некоторых в голосе звучат нотки недоумения.
– Он… Он мертв? – спрашивает шепотом Софи Шене.
– Нет, просто притворяется! Нас же снимает скрытая камера! – сварливо откликается старуха Дэтти.
– У вас совсем сердца нет? – одергивает ее совершенно расстроенный Тома Пессен.
– Это кошмар! Кошмар! – рыдает Леа Фронсак.
– Может, нужно пойти проверить? – продолжает Софи. – Иногда в фильмах в человека стреляют, и все думают, что он умер, а потом оказывается…
– Нужно позвонить в полицию! – заявляет Гийом Вандеркерен. – И моему патрону!
– Но сначала пускай нас развяжут! – Теперь эта просьба звучит уже из уст молодого бухгалтера.
Ни мать, ни сын за это время не шелохнулись. Тео похож на каменное изваяние – до того он ошарашен неотвратимостью случившегося. Алин бледна как смерть. Неизвестные переменные, порождающие многочисленные последствия, ускользают от ее понимания и запутываются, а сами последствия представляются тонкими нитями – извилистыми, неотчетливыми и угрожающими. Позвонить в полицию? Конечно, ситуация именно это и предполагает. И развязать этих несчастных. Отдаться в руки властей. Объяснить, как все было…
– Я бы для начала забрала у мальчика оружие, – не унимается Жермен Дэтти. – На случай, если у него снова случится гормональный всплеск.
«Я бы забрала у мальчика оружие…» Алин переводит глаза на Тео, который все еще держит пистолет – указательный палец на спусковом крючке, остальные судорожно сжимают рукоять. Она мягко берет сына за запястье и медленно, по очереди, разжимает ему пальцы.
