Я шел вниз по улице к угловому магазину, когда Пако Родригес, один из известных соседских бандитов, позвал меня. Он кивком своей головы показал следовать за ним в переулок, в том возрасте я был еще достаточно наивным, чтобы сделать, как он хотел. Он припер меня к стене здания, и даже если ему тогда было лишь двадцать, мне он казался гигантом.
Он приставил черный револьвер к моей голове и дважды нажал на курок.
– Хочешь купить пистолет, мужик? – спросил на английском с сильным акцентом. – Он чистый, мужик. Никогда не использовался в преступлении. – Я стаял там, с широко открытыми глазами, сдерживая слезы. Передняя часть моих штанов была мокрой от мочи. Он буквально испугался, того, что я обмочился.
Я не уверен, мог ли он чувствовать запах мочи, или просто посмотрел вниз, но когда увидел пятно, издал громкий смех.
–Ты – маленькая сучка. Ты описался. Уверен, что в твоих трусах нет киски вместо члена?
Дело стало еще хуже, чем было, из–за того, что я начал плакать.
Когда Пако заметил мои слезы, он сжал мою шею высоко под челюстью, и поднял меня, чтобы я стоял на носочках.
– Не плачь, maricon. – пи*дец.– Если я еще раз увижу, как ты плачешь, ninita, te voy a romper la madre, так что у тебя есть причина не делать этого. – он сжимал мою шею сильнее и сильнее, пока мои глаза не вылезли наружу. Он уменьшил давление, когда я уже был на грани обморока, и бросил меня на землю. Его пинающие стопы встречали мои ребра сильными ударами, а я плакал от боли. Я потащил к себе колени и свернулся в шар, чтобы защитить живот от большего повреждения. Я испустил облегченный всхлип, когда он ушел.
За прожитые годы со мной случалось гребанное дерьмо. Я бы мог написать книгу о своей жизни, и никто бы не поверил, что это правда. Хотя, все это гребанное дерьмо приносит ущерб. Я могу вытолкнуть это безумие из моих мыслей, но оно никогда меня не покинет. Каждая пережитая тобой ситуации меняет тебя, ставит на тебе свою отметину. Я – это сумма всего, что со мной произошло, и всех сумасшедших вещей, что я сделал. И это еще одна причина, из–за которой, мы с Кенной никогда не сможем быть вместе. Она – свет, а я – тьма. Она чиста, а я испорченный. Она заслуживает парня, который вырос в хорошем соседстве, в прочной семье, с хорошей родословной. А не какой–то мексиканско-ирландской дворняги из Дорчестера.
Мне понадобилось пять минут, чтобы добраться от кушетки до ванной. Проклятие. Ненавижу быть пострадавшим.
