Есть одно существенное различие между путинизмом и гитлеризмом. Глобальный проект «нового мирового порядка», при котором истинные арийцы подчиняют своей воле и ставят себе на службу все остальные народы, не был единственной несущей опорой идеологической конструкции нацизма — была еще одна, не менее важная. Как и российский большевизм, германский нацизм был радикально-революционным проектом коренной перестройки всей системы отношений во всех сферах жизни. Нацисты, как и большевики, действительно создавали новое общество, новое государство, новый мир, нового человека. И это само по себе могло воодушевлять, зажигать энтузиазмом, мобилизовывать независимо от внешнеполитических побед.
У путинизма такого проекта нет. Он глубоко консервативен. Он не преобразует общество. Идея стабилизации недобуржуазного криминально-олигархического капитализма, работавшая сразу после «лихих 90-х», сегодня может вдохновить разве что совсем уж клинического идиота. То есть кроме «рашистского» реваншизма у кремлевского пахана ничего «духоподъемненького» вообще нет.
Агрессия против Украины вряд ли планировалась заранее. Скорее это была импульсивная реакция на свержение режима-близнеца по соседству. Аннексия Крыма и мобилизационная пропагандистская кампания против «окружающих нас врагов» сыграли роль искусственного стимулятора идеологической экзальтации во все больше впадающем в апатию обществе. Стимулятора, к которому режим все равно рано или поздно обратился бы. Но, раз прибегнув к этому сильнодействующему допингу для поднятия рейтинга «национального лидера», режим уже не сможет без него обходиться.
Без постоянной демонстрации новых и новых успехов и побед искусственно накачанный рейтинг сдуется очень быстро. Что уж говорить о том, что будет, если приобретения сменятся потерями — например, если будет потеряно Приднестровье (а что теперь, без прямого выхода к Приднестровью, Россия его потеряет, очевидно).
Это главный фактор, толкающий Кремль к полномасштабному вторжению.
Есть и другие.
Это и утробное стремление задавить украинскую революцию, и невыносимый соблазн воспользоваться неизбежным при любой революции ослаблением украинской государственности. Это, между прочим, и зависимость от Украины российского ВПК.
А какие выгоды получит Путин, если он ограничится захватом Крыма? Рассчитывать на то, что Запад, успокоив свою совесть словесным осуждением агрессора и символическими санкциями, предпочтет и дальше иметь бизнес с Россией, не приходится. Опасность, исходящая от путинской России, западными лидерами осознана, как и неизбежность силового столкновения с ней. Это значит, что ослабление потенциального противника становится приоритетной целью если и не нынешних лидеров, то тех, кто их сменит через год-два.
