— Накинь капюшон, — негромко сказала мне Алина, и я вдруг понял, что меня давно поливает моросящий дождик. Накрыв голову капюшоном, поблагодарил ее, удивившись тому, что мы уже, оказывается, на «ты». Ирбис под дождем покрылся бусинами капель, словно куст росой, густая шерсть с подшерстком защищала горного леопарда от снега и воды.
Борис уже вел нас в свой чулан. Он выгородил себе подобие кабинета, закрывшись фанерной перегородкой от подчиненных ему зверей и людей. За перегородкой вздыхал какой-то невидимый, фыркал тревожно, стучал копытами. Пахло конюшней, базом родного деревенского дедушки, запах моего каникулярного детства — высушенного на солнце кизяка, сена.
Алина взяла в свои руки сервировку и в три минуты накрыла стол. И так это ладно и с толком у нее получалось, что мы с Борисом, вдруг присмирев, сидели и молча следили за тем, как она, мягко и округло двигаясь, нарезала хлеб, раскладывала по тарелкам салаты, делила вилки, салфетки, котлеты. Два холостяка сидели и завороженно следили за женщиной, как она сотворяет чудо уюта из ничего, выразительная и певучая в каждом движении. Это сладкое, идущее из детства чувство отрока, сомлевающего в кресле парикмахерши от близости большой, набухшей от любви и молока груди, от ласковых рук с щелкающими ножницами. Что мы пили и что говорили при этом, уже не имело значения — главным оказалось то, что запомнилось сразу и надолго: слабость под ложечкой, ощущение робости, вдруг навалившейся невесть с чего, снующие красивые руки, яркие губы, низкий грудной голос, кокон женского внимания, заботы, покоя и услады, в котором мы оказывались, почему-то связанные по рукам и ногам.
Сын живет в Нью-Йорке, вместе с учебой и квартирой обходится очень дорого. Сын от первого брака, малышом его усыновил муж от второго, с мужем недавно развелась, теперь проблема — а ну как скажет сыну, не подозревающему об усыновлении, а ну как прекратит оплачивать учебу и жилье? Человек благородный, бездетный, любит мальчика, но, пока тот учился в Америке, отвык от него. Она менеджер в его медфирме, пока терпит бывшую свою, не выгоняет на улицу, потому что, оказалось, слишком многое в их бизнесе завязано на нее, в общем — партнеры.
Рассказала и пригубила стакан, покрывшись красными пятнами то ли от вина, то ли от смущения. Двое незнакомых мужчин сидели и молча переваривали чужую историю, где личная драма подавалась с улыбкой, с кокетливым жестом ладони у виска, отводящей прядь.
