Отойдя от карты, Гальдер щёлкнул зажигалкой, закурил.
«Какая духота!» — расстегнув мундир, он раскрыл окно. Лето выдалось жаркое, даже ночь не вносила свежести, какая бывала в обжитом Вольфшанце, в близком к Балтике «Волчьем логове». В окне слышались подозрительные шорохи, мерные шаги часового.
Прозвенел телефонный звонок.
— Ты весь в делах, Франц? — Гальдер узнал далёкий голос давнего приятеля, фельдмаршала Листа. — Звоню из Таганрога, от Руоффа. Сегодня его 17-я армия перешла в наступление на Ростов. Операция «Эдельвейс» началась.
Гальдер представил седовласого, слегка полнеющего Листа, склонного к помпезности и самодовольству. В последние годы ему особенно везло. В 1938 году он осуществил оккупацию Судетской области, позже его войска участвовали в захвате Польши, Франции, Югославии, Греции, где он стал главнокомандующим оккупационными войсками на Балканах, а в нынешнем июне он возглавил нацеленную на Кавказ группу армий «А».
— А что у Клейста?
Генерал-полковник Клейст командовал 1-й танковой армией.
— Его дивизии на подходе к Дону. Утром начнут переправу. И ещё интересное для тебя сообщение: у Руоффа находится японский посол Осима.
— А он-то зачем? Кто приглашал?
Лист ответил, что на то поступило распоряжение от самого фюрера.
В конце разговора Лист обещал к утру сообщить подробную сводку о боевых действиях подчинённых ему войск.
Положив трубку телефона, Гальдер извлёк из сейфа тетрадь с дневниковыми записями. Вести их он начал с того времени, как более трёх лет назад занял высокий пост. Уже накопилось целых шесть тетрадей, в которых зашифрованы главные события и встречи, какие пришлось ему иметь. Дневник он вёл втайне от всех, писал шифром, известным лишь немногим.
Раскрыв тетрадь, он протёр пенсне и аккуратно вывел пером: «23 июля 1942 года. 397-й день войны. На юге удовлетворительное продвижение войск. На восточном берегу Дона к востоку от Ростова успехов на своём плацдарме добилась только 3-я танковая дивизия. Противник усилил сопротивление...»
Канарис успешно справился с заданием Гальдера. Избрав для дела заключённых уголовников, он пообещал свободу и добился их согласия. В назначенный день их, переодетых в офицерскую форму, усадили в транспортный самолёт.
Погода была ненастная, и неведомо, как самолёт очутился над занятой советскими войсками территорией. Зенитчики открыли по нему огонь и повредили. Горевший самолёт удалось посадить. Но тут экипаж завидел бегущих красноармейцев.
