Я вздохнула и, надев сандалии, вышла на улицу. Уже смеркалось. Мимо нас по дороге медленно брели несколько коров, за которыми шел дед Евсей, щелкая кнутом.
Увидев нас, он остановился, сдвинул картуз на затылок, помолчал, а потом сказал:
— Что Никаноровна, правнучку к ведовству начала приучать? Хорошее дело.
Бабушка что-то сердито шепнула, и дед застыл смешно надув щеки.
— Я тебе Евсейка мало задницу хворостиной полировала, когда ты пацаненком безобразил? — сварливо спросила она, — смотри, будешь много болтать, рта больше открыть не сможешь. Понял меня пащенок?
Дед, красный как рак, согласно замотал головой.
— Ну, смотри, — смилостивилась бабуля, — в последний раз я тебе снисхождение сделала, ступай себе с богом, но ежели еще узнаю, что, где лишнего сбрехнул, смотри, сам знаешь, что будет.
Она махнула рукой, и дед шумно выдохнув воздух, побежал вслед за своими коровами.
Прабабушка погрозила ему вслед пальцем и, перехватив клюку, бодро зашагала в сторону темнеющего леса.
Я автоматически последовала за ней. Перед глазами все еще стоял испуганный дед Евсей. Действительно, когда он стоял перед разгневанной бабулей, то очень напоминал проказливого мальчишку. Я пыталась в уме подсчитать насколько он младше бабушки, и получилось почти пятьдесят лет.
Неужели бабушке так долго живет на свете? — думалось мне, — она же выглядит младше его.
— Ты, правда, его лупила? — спросила я, поравнявшись с бабулей.
— А то! — сказала та, — я их всех алояров, разбойников вицей учила. Поймаю, голову между ног зажму и по голой жопе отстегаю. Потом родители приходили, благодарили за науку. Твоей мамке тоже изрядно доставалось.
Я замолчала и шла задумавшись.
— Может, мама, поэтому не хочет сюда ездить, что бабушка ее в детстве била.
— Бабуль, а почему ты меня не колотила? — спросила я после всех раздумий.
Та хитро усмехнулась.
— Так если бы я руки распускала, Варька сразу домой тебя забрала, а мне такой расклад совсем не нужен. Терпела я твои художества, понимаешь. Зато ты каждый год у меня лето проводила, после ваших лагерей пинаерских. А результат вот он.
— Ну-ка прочитай заговор на затворение крови! — неожиданно предложила она.
Я не успела возмутиться этим предложением, как слова сами начали слетать с моих губ
"На море, на океане, на острове на Буяне лежит бел-горюч камень Алатырь, на том камне Алатыре сидит красная девица, швея-мастерица, держит иглу булатную, вдевает нитку шелковую, руду желтую, зашивает раны кровавые. Заговариваю я раба божьего от порезу. Булат, прочь отстань, а ты, кровь, течь перестань".
