Этот сон нарушила проводница, дотронувшаяся до моего плеча и шепнувшая:
— Девочка, вставай, твоя станция через полчаса.
Я соскочила вниз, осторожно оделась, и только потом разбудила бабулю, чтобы достать свои вещи.
В вагоне кроме меня никто не собирался выходить. Поэтому я без проблем прошла к выходу.
Проводница, стоявшая в тамбуре с фонарем озабоченно спросила:
— Тебя хоть встречают?
— Конечно, — сказала я. Мы стояли с ней вдвоем около дверей и под стук колес разглядывали пробегавший мимо нас еловый лес, темневший в призрачном свете белой ночи. Поезд замедлил ход, лес стал редеть, и я увидела приближающее станционное здание. На перроне тускло освещенном несколькими фонарями, кроме фигурки дежурного, никого не было видно.
— Ну, и кто тебя встречает? — скептически спросила проводница, и с грохотом подняла подножку.
— Бабушка обещала, значит, встретят, — сказала я и, попрощавшись, спустилась на перрон.
Выходя, я накинула шерстяную кофту, но на улице было удивительно тепло, поэтому сняв кофту и спрятав ее в рюкзак, двинулась по знакомой тропинке в сторону деревни.
Не успела я сделать и несколько шагов, как послышался старческий голос, кричавший:
— Ленка! Ты куда собралась? Да стой же тебе говорю. Вот же етишкина жизнь, все самостоятельные стали!
Обернувшись, я увидела, как ко мне, прихрамывая, идет бабушкин сосед дед Евсей.
Он, как всегда был в своих галифе, заправленных в хромовые сапоги, рубахе косоворотке и картузе с ломаным козырьком. В руках у него торчал кнут, без которого он никогда не появлялся.
— Ой, здравствуй дедушка! — обрадовалась я. Перспектива идти одной три километра по лесной дороге меня совсем не радовала.
— Здравствуй, красна девица, — улыбаясь, сказал дед, потом обнял меня за плечи и звучно чмокнул в лоб.
— Ох, и намучился я тебя, дожидаясь! — сразу начал он жаловаться, — бабка твоя покою ведь не дала, над душой стояла, — езжай мол, да езжай, а вдруг поезд раньше придет. Пришлось, Шаньку запрячь и ехать, а то ведь старуха чуть дырку в голове не высверлила.
Не переставая говорить, Евсей увлек меня к телеге, в которую была запряжена старая кобыла Шанька. Она стояла, спокойно помахивая хвостом, и хрупала что-то из стоявшего перед ней мешка. Когда я подошла ближе, та вдруг испуганно заржала и дернулась, увлекая за собой телегу.
— Но-но! Не балуй! — закричал дед и схватился за вожжи.
Лошадь остановилась, но продолжала косить на меня испуганным глазом.
— Что это с ней такое, — недоумевал дед, — может, ты с поезда запах какой принесла?
