— Как это какой? — удивилась та, — вы тут живете, как деды и прадеды, даже не знаете что такое электричество, про радио тоже ничего не слыхали. При свечах да лучинах вечерину сидите.
Староста скептически кашлянул.
— Действительно, мы про твое лепестричество не слыхивали. Может, растолкуешь, что это за штука такая.
Бабушка замялась.
— Ну, как тебе бестолковому объяснишь, тут показывать надо, — попыталась она уйти от ответа.
— Ааа, так ты сама не знаешь, что это такое! — по-своему понял ее заминку Иван Тимофеевич.
— Ленка, открой дверь в мой дом в Серебряном! — неожиданно потребовала бабушка.
Я не сразу поняла, что от меня требуется. В голове продолжало шуметь и хотелось спать.
Только когда бабуля ткнула мне в бок, до моей головы дошло, что нужно сделать. Портал открылся сразу и оттуда задул теплый ветер. В бабушкином доме было все еще намного теплей, чем в доме оборотней. Бабушка вышла из-за стола и, пройдя к себе в дом, щелкнула выключателем.
После сумрака тусклая электрическая лампочка показалась ярким светильником. Наши хозяева сидели за столом открыв рот, разглядывая опустевшую комнату, где на выцветших обоях хорошо выделялись места на которых до сегодняшнего дня висели любимые бабулины коврики с лебедями и оленями.
Иван Тимофеевич встал из-за стола, подошел к проему и с опаской заглянул в него.
— Ишь, ты, — сказал он задумчиво, — не думал, не гадал, что сподоблюсь такое диво увидеть. Так это, Никаноровна, мы твои хоромы разглядываем?
Бабушка кивнула в ответ, и старик осторожно прошел к ней и начал разглядывать горящую лампочку.
— Вот оно, значит, какое лепестричество твое, — сообщил он через пару минут.
Пока он разглядывал почти пустую комнату, Милица Ивановна боролась со своими малолетками, перекинувшимися в рысят и рвущимися обследовать новое место.
Иван Тимофеевич, между тем подошел к железной кровати с пружинной сеткой, сиротливо стоящей без перины и постельного белья.
— Неужто железная!? — ахнул он, дотронувшись до нее. — Это же сколько такая стоит?
Я тут не выдержала и громко сказала:
— У нас железа дешевое, не то, что золото.
Староста на эти слова не отреагировал и продолжал свой обход. Подойдя к окну, он провел пальцем по стеклу и завистливо вздохнул. Ничего не сказав, прошел дальше к плите и тут завис по-настоящему. Он чуть не облизал чугунную дверцу, колосники и вьюшку.
На лбу у него выступили крупные капли пота.
Выпрямившись, он прошел обратно к нам, бабушка последовала за ним, выключив по дороге свет, и вокруг стало мрачно и темно.
