– А что, «профессор» не мужик, что ли? Да, зрение у него хреновое, но иногда он удивительно хорошо видит, да ещё в подробнейших деталях! – Лариска изобразила Костика, как он смешно щурится.
Марина захохотала.
– Тихо! – Лариса подняла палец и прислушалась. – Слышишь?
– Что? Нет, ничего…
– Да, вот же… как будто шаги во дворе…
– Да нет, если бы кто забрёл, то Бублик голос бы подал, – шёпотом сказала Марина.
– Наш Бублик, уже не Бублик, а дырка от него. Он, поди, десятый сон в своей конуре видит.
Под окном хрустнула ветка.
– Ой, Лариска, кто это может быть? – спросила Марина и схватила кочергу, на всякий случай.
– Кто там? Отзовись! – громко крикнула Ларка.
В этот момент в сенях что-то загрохотало, кто-то ругнулся и постучал в дверь.
– Это мы, девочки! Впустите нас, пока мы тут себе чего-нибудь не сломали.
Лара распахнула дверь и в проёме появились мужья с заискивающими улыбками.
– Мы тут шли мимо, – начал Костик, – случайно…
– И не с пустыми руками… – подхватил Семён.
– И тоже случайно… – продолжила Лара.
– Ну, да… в мире столько бывает случайностей, вы даже не представляете, – отозвался Костик.
– Представляем. Заходите уже, а то весь дом выстудите. Зря мы, что ли, топили?
– Вот и мы говорим: не зря вы топили, надо же где-то добрым молодцам обогреться.
– А что вам дома-то не сиделось?
– Ну, как же? Дом без женского тепла – постылый дом. А у вас тут весело… – начал, было, Костик и тут же получил тычок в бок.
– Ага! А вы, значит, ещё и подслушивали? Ну-ка, давайте, дуйте обратно.
– Мы ничего такого не слышали. Мы просто шли на огонёк, света-то во дворе нет, услышали смех и решили, что мы не зря мерзли, чтобы добраться до вас.
Костик смешно потоптался на месте. Он был довольно-таки крупным мужчиной, не сказать, что толстый, а этакий крепыш под два метра ростом. И если фигура при первом взгляде вызывала опасения, то они тут же улетучивались, когда вы встречались взглядом с этим «великаном».
Брови, чуть приподнятые у переносицы, придавали лицу несколько удивлённое выражение, а весёлые искорки в глазах делали их по-детски добродушными. Даже когда он был сосредоточен или сердился, то всё равно имел вид большого озабоченного ребёнка. Именно поэтому все друзья звали его Костиком. И даже его студенты за глаза его так называли. Он это знал и не обижался. И только первокурсники во время первой сессии обманывались на его счет. Внутри этого «великана-добряка» жил невероятно трудолюбивый, собранный и справедливый профессор.
