Охранники ввели меня в небольшое помещение и обыскали. Это явно говорило о том, что у меня проблемы. Я старался сохранять спокойствие и принять вид, будто и не ожидал другого обращения. После того как закончился осмотр моей одежды, меня отвели в другой кабинет, к другому офицеру. Не говоря ни слова, охранник, у которого были мои документы, вручил их этому офицеру. Тот принял бумаги, и мои конвоиры ушли. Офицер коротко посмотрел на меня, потом взял в руки документы, которые дал мне Николай, и принялся внимательно их рассматривать. Через минуту он небрежно бросил их на стол перед собой, посмотрел на меня и строго спросил:
– Ты сам готовил эти документы?
– Нет, – ответил я спокойно. – Как можно? Я даже не умею писать по-русски.
– Но ты же говоришь по-русски? – спросил офицер.
Это было упущением с моей стороны. В моем желудке образовался и стал расти комок. Я посмотрел на русского, но ничего не ответил.
– Откуда ты? – продолжал он. – Откуда ты прибыл?
– Я прибыл отсюда, из Днепропетровска. Я здесь, чтобы вступить в польскую армию.
После этого офицер резко оборвал разговор. Его поведение было непонятным, оно свидетельствовало о том, что в чем-то крылась ужасная ошибка. Русский нажал на кнопку на своем столе, и вскоре вернулся один из охранников. Конвоир занял место за мной, уставив мне в спину ствол автомата. Офицер приказал отвести меня в кабинет 98. Охранник с автоматом обошел меня, посмотрел мне в лицо и скомандовал:
– Идем.
Я пошел за ним по длинному коридору. Пока мы шли по нему, нам пришлось миновать несколько человек, которые внимательно рассматривали меня. Я очень старался выглядеть как можно более беззаботным, чтобы создать впечатление своей полной невиновности, как будто все происходящее было большой ошибкой.
В кабинете 98, куда мы вскоре пришли, сидели несколько офицеров НКВД, в том числе и тот майор, с которым я уже разговаривал. Один из офицеров предложил мне стул рядом с собой, куда я и присел. Майор спросил меня, ел ли я сегодня что-нибудь. Я ответил, что нет. Тогда тот человек, что предложил мне стул, вышел из помещения и через несколько минут вернулся с едой для меня. Он поставил передо мной поднос с каким-то супом, кусок хлеба и немного сыра. Я оглянулся вокруг. Все офицеры смотрели на меня и подбадривали:
– Ешь, ешь.
Они наблюдали за каждым моим движением. Я снова осмотрелся по сторонам. Я точно знал, где нахожусь: теперь меня передали под юрисдикцию ГПУ[39]
