Товарищ Коба внимательно посмотрел на меня, а потом покачал головой.
– Александр Васильевич, – ответил он, – вы только не обижайтесь, но я не могу вам показать свои заметки. По крайней мере пока. Во-первых, они еще не дописаны, а во-вторых, с точки зрения партийной дисциплины, требуется, чтобы в первую очередь с ними ознакомился Центральный комитет нашей партии. Вы не поможете мне отправить их товарищу Ульянову? Я сейчас не могу сказать, где он точно находится, но скорее всего, он в эмиграции. Думаю, что по своим каналам вы его легко найдете…
– Товарищ Коба, – сказал я с легкой улыбкой, – а вы сами не желаете лично съездить к Владимиру Ильичу и переговорить с ним? Расскажете ему о наших делах, о существовании такого нового фактора, как пришельцы из будущего, ну и, конечно, покажите свои записки.
Коба удивленно посмотрел на меня.
– Александр Васильевич, вы, наверное, шутите? Ведь я же беглый ссыльнопоселенец. Кто меня выпустит из России? Нет, это же просто невозможно!
– Как вы уже успели убедиться, Иосиф Виссарионович, – пошутил я, – для нас в этом мире нет ничего невозможного. Мне важно получить ваше согласие. Остальное, что называется, вопрос техники…
Поймите, ваша поездка – это вопрос государственной важности. Наши товарищи там, на Дальнем Востоке, уже убедили нового монарха в том, что без радикального улучшения положения народа, России никогда не стать великой. Или мы сейчас все вместе, включая меня, вас, царя Михаила, Владимира Ильича, навалимся на стоящие перед страной проблемы, или наша история в двадцатом веке повторится, со всеми ее ужасами и миллионами погибших в Гражданской войне, умерших от голода, оказавшихся в эмиграции.
Мы, к примеру, чувствуем свою ответственность перед страной, – я помолчал, глядя на собеседника, – а вот вы, товарищ Коба, что чувствуете?
– Ну, Александр Васильевич, вы меня опять удивляете, – произнес Коба, глядя на меня с некоторым недоверием. – Конечно, я знаю, что вашему слову можно верить, и я с радостью воспользуюсь вашим предложением. Разумеется, понимаю, что вы потребуете, чтобы я дал слово вернуться потом в Россию. Да, я такое слово вам дам. Но чтобы вы не переживали, я готов ехать к Владимиру Ильичу с вашим сопровождающим. Только не надо того симпатичного жандарма, с которым мы ехали из Батума. Меня могут неправильно понять мои товарищи по партии.
– А против поручика Бесоева вы не возражаете? – спросил я. – Я думаю, что с Николаем Арсеньевичем вы уже нашли общий язык. Тем более что вы с ним почти земляки.
