— Ладненько, ладненько, а это, должно быть, Тимоти?!
— Что?
Его коснулась чья-то холодная рука. Сверху глядело вытянутое косматое лицо.
— Хороший парень, чудный парень, — произнес незнакомец.
— Тимоти, — сказала мама, — это дядя Джейсон.
— Здравствуйте, дядя Джейсон.
— А вот там… — мать увлекла дядю Джейсона дальше. Тот, уходя, обернулся через плечо и подмигнул Тимоти.
Тот снова остался один.
И будто с расстояния в тысячу миль, из мерцающей темноты донесся высокий и мелодичный голос Элен:
— А мои братья и в самом деле очень умны. Угадайте, чем они занимаются, тетя Моргиана!
— Представления не имею.
— Они заправляют городским похоронным бюро.
— Что? — оторопела тетушка.
— Да! — Пронзительный смех. — Не правда ли, бесценное местечко?
Снова смех. Тимоти замер на месте.
— Они добывают средства к существованию матери, отцу, всем нам. Кроме, конечно, Тимоти…
Повисла тяжелая тишина. Голос дяди Джейсона:
— Ну? Выкладывай, что там с Тимоти?
— Ох, Лаура, твой язычок… — вздыхает мать.
Лаура раскрывает рот, Тимоти зажмуривается.
— Тимоти не любит… ну хорошо, ему не нравится кровь. Он у нас чувствительный.
— Он выучится, — говорит мать. — Он привыкнет, — говорит она жестко. — Он мой сын, и он научится. Ему еще только четырнадцать.
— А я на этом вскормлен, — сказал дядя Джейсон, его голос переходил из одной комнаты в другую. Ветер снаружи играл деревьями, как на арфе, в оконное стекло брызнули мелкие капли дождя. — Вскормлен… — и голос пропал в тишине.
Тимоти прикусил губу и открыл глаза.
— Видимо, это моя вина. — Теперь мать показывала гостям кухню. — Я пыталась заставить его. Но детей ведь нельзя заставлять, это только сделает им больно, и они никогда не обретут вкуса к правильным вещам. Вот Байон, ему было тринадцать, когда…
— Думаешь, — пробормотал дядя Джейсон, — что Тимоти одумается…
— Уверена в этом, — с вызовом ответила мать.
Огоньки свечей колыхались, как тени, и скрещивались во всей дюжине затхлых комнат. Тимоти озяб. Вдохнув запах горящего сала, он машинально взял свечу и пошел по дому, делая вид, что расправляет ленты крепа.
— Тимоти, — прошептал кто-то возле стены, с придыханием и присвистом. — Тимоти боится темноты!
Голос Леонарда. Ненавистный Леонард!
— Мне нравятся свечи, вот и все, — с упреком прошептал Тимоти.
Сильнее освещение, больше грохот. Каскады раскатистого смеха. Постукивания и щелчки, восклицания и шелест одежд. Холодный и влажный туман валит сквозь переднюю дверь. А среди тумана приводит в порядок свои крылья высокий и статный мужчина.
