– Пока, не вижу в этом необходимости.
– Смотри сам, конечно, но учти, Анатолий Дмитриевич, у нас с Ильиным запланировано очень важное мероприятие, которое нельзя отложить на более позднее время. Владимир Алексеевич уже начал готовиться к нему. Поэтому каждый, проведённый им день в тюремной камере, может обернуться мне серьёзными финансовыми потерями. Меня абсолютно не интересуют что, кто и почему ему инкриминирует. Для меня крайне важно сейчас, чтобы он, как можно быстрее, приступил к работе. Вопросы есть? Молчишь, значит нет.
Если нет, действуй, – и он опять погрузился в бумаги, лежащие перед ним на столе.
Но сосредоточиться на работе у него не получилось. После ухода Курагина, он попросил секретаря, заварить кофе, а сам перешёл из кабинета в комнату отдыха. – Арест Ильина может серьёзно нарушить мои планы. Это случайность или чей-то, хорошо продуманный ход? Знать бы ещё, кто посмел сделать этот ход? – Теперь Зубова беспокоили только эти мысли, потому что врагов и завистников, как и у любого другого, преуспевающего предпринимателя, у него хватало.
Кофе давно остыл, а Зубов, не притронувшись к нему, сидел в кресле около камина. Он рассеянно наблюдал за язычками пламени, погрузившись в воспоминания. В комнате царил полумрак. Окна были занавешены плотными шторами. Зайдя в комнату из кабинета, он включил настенные боковые светильники. Тень от кресла, в котором он сидел и от него падала тёмной треугольной фигурой на пол. Из-за мерцающего освещение от камина, фигура не имела чётких границ.
Зубов хорошо помнил, как он поздним вечером, три года тому назад, проходя по коридору офиса, увидел приоткрытую дверь кабинета финансового отдела, вошёл и застал на рабочем месте, за компьютером, взъерошенного молодого человека, с горящими от возбуждения глазами.
– Ты, чем здесь занимаешься, кто такой, как звать?
– Так, ерунда, – смущённо, заулыбался парень, неожиданно увидев перед собой недовольного Зубова и чётко ответил.
– Зовут – Владимиром, фамилия – Ильин.
– Ерунда, не ерунда давай, выкладывай Владимир Ильин, – потребовал он. И Ильина прорвало, будто слабую плотину на пути мощного потока во время весеннего половодья. Он взял чистый лист бумаги и стал увлечённо писать какие-то незнакомые Зубову формулы, чертить графики, при этом торопливо поясняя, непонятными словами. Зубов спокойно выдержал, обрушившийся на него поток информации, затем сказал.
– Завтра утром, после планёрки, в одиннадцать зайди ко мне с информацией, изложенной не более, чем в пятнадцать строчек машинописного текста. Секретаря я предупрежу. – И уже на выходе из кабинета, пообещал.
