Рашиди подошел к арабу, но заговорить с ним боялся. Наконец, набравшись смелости, он начал:
— Э-э, господин…
Надсмотрщик свирепо посмотрел на него:
— Чего тебе?
Рашиди не решился продолжать разговор. Он постоял, посмотрел, как работают грузчики, и пошел к набережной, где какие-то люди удили рыбу, но потом возвратился и, подойдя к надсмотрщику, робко сказал:
— Господин, я хотел бы получить работу.
— Получить работу? Ты хочешь сказать, что сможешь поднять корзину с углем? — насмешливо спросил надсмотрщик.
— Я смогу, я попробую! — воскликнул Рашиди, решив, что он уже принят.
— Мал еще. Убирайся отсюда, молокосос!
— Послушайте, господин, я могу нести не одну, а сразу две корзины с углем.
— Слушай, парень, тот, кто хочет работать, приходит рано утром, а не в час дня, как ты.
— Значит, если я приду рано, вы меня возьмете? — спросил Рашиди.
— Сказал тебе: уйди отсюда! Не путайся под ногами! Эй, ты! Хочешь получить два жетона за одну корзину? — Надсмотрщик отвернулся от Рашиди и обратился к рабочему, который подошел к нему за жетоном.
— Последнее время вы слишком часто придираетесь к рабочим, хозяин. Это несправедливо.
На сей раз надсмотрщик вынужден был уступить: все видели, что грузчик только что высыпал уголь в кучу и держал в руке пустую корзину.
Нещадно палило полуденное солнце. Работа кипела. Грузчики обливались потом. Пот оставлял дорожки на их покрытых угольной пылью телах. Рабочие сновали взад и вперед. Они спешили, стараясь перенести как можно больше корзин — от этого зависел их дневной заработок.
Рашиди молча постоял, а потом снова пошел туда, где сидящие на парапете набережной люди удили рыбу. Юноша пристроился рядом и полными легкими вдохнул свежий морской воздух. У него засосало под ложечкой: за весь день он съел только пару галет и выпил чашку чая в закусочной в Мландеге.
Дома тоже были одни неприятности. Денег, которые мать Рашиди зарабатывала, торгуя овощами, едва хватало. Да и развалюху, которую они снимали после смерти отца, трудно было назвать домом. Это была глинобитная хижина без потолка, крытая пальмовыми листьями. В сезон дождей вода протекала внутрь и капала в подставленные консервные банки, кишевшие муравьями. Молодые побеги разрушили стену, и с улицы можно было увидеть, что происходит в доме. Дыру в стене обычно занавешивали мешком, почерневшим от дыма очага.
Домой Рашиди идти не хотелось: уж больно там было неуютно, да и на кухне, как всегда, шаром покати.
