— Я могу читать только четко оформленные мысли, а таковых в твоей, набитой всяким хламом башке — раз, два и обчелся, — ответил мне Варфаламей.
— Опарыши съели его мозг, — добавил бесцеремонный гриф.
— То-то я гадаю, чего ты такой скукоженный? — огрызнулся я.
— Мальчики, не ссорьтесь, — примирительно заговорила Евдокия, — Никитин, вспоминай, есть у тебя пороки, тайные или явные, особенно тайные.
— Нет, — соврал я.
— Врет он, — сказал гриф. — Тайные пороки есть даже у лазерных принтеров.
— Я беден.
— Бедность не порок, а отсутствие ума и, следовательно, денег, — многозначительно высказался гриф.
— Я курю.
— Скучный ты, Никитин — Варфаламей рассматривал ногти.
— Я много курю.
— Еще скучнее, — добавил черт, — Толстой за селянками бегал, Достоевский играл, Хемингуэй пил, только кого теперь этим удивишь? Вот если бы ты, Никитин, в юности изнасиловал кабана в лесу — это был бы неплохой штрих к твоему портрету.
— Неправдоподобно, никто не клюнет, — Евдокия повернулась к черту и покачала головой.
— Ладно. Тогда наоборот — кабан изнасиловал Никитина в лесу.
— Не вижу разницы, — гриф налил себе еще водки в фужер, — порок должен быть безобразен и манящ, отвратителен и притягателен одновременно, как горб у красавицы.
— Надо заглянуть внутрь себя, Никитин, зайти, так сказать, с непарадного входа и сразу порок найдется, — настаивала крыса.
— Если зайти в фешенебельный ресторан со служебного входа, можно открыть для себя столько интересного, что навсегда отобьет всякую охоту к поглощению пищи вне дома, — ухмыльнулся черт.
— Это ты НТВ насмотрелся, «Скандалы и расследования», — вынесла приговор Евдокия.
— Дуня, откуда, у меня и телевизора нет.
— Врешь. В углу стоит, салфеточкой накрыт.
— Это патефон.
— Патефон плоский и плашмя лежит. А у тебя стоит.
— Что за пошлые намеки, у меня давно уже не стоит.
— Ну да, на последнем шабаше я собственными глазами видела, как у тебя не стоит. Шорты парусом вздулись, когда ты с гейшей одноглазой танцевал.
— Гонишь Дунька. Это у меня фонарик в кармане неудачно повернулся.
— Ага, и в живот гейшин уперся, пупок освещать. Я смотрела и плакала от досады и отвращения.
Пока они спорили, я решил вздремнуть.
— Ба, да он спит, услышал я возглас Евдокии и открыл глаза, — как тебе не стыдно, Никитин, мы тут распинаемся, можно сказать, надрываем жилы, готовы биться до последней капли крови, чтобы сделать из тебя писателя, а ты дрыхнешь.
— Мурло неблагодарное, — добавил гриф.
— Вот тебя анкета с вопросами, — крыса нажала кнопку на принтере и он, застучав, выплюнул лист бумаги, — ты должен на них ответить. Те строчки, где стоит звездочка в квадратике, обязательны для заполнения.
