Гигант в ответ на это лишь флегматично пожал плечами. Досадно конечно, но не смертельно. Судя по всему, они практически добрались до места, и небольшая задержка вряд ли так уж сильно скажется на балансе сил в нежданно-негаданно вспыхнувшей войне. Шар стремительно снижался, и когда до земли уже оставалось всего ничего, Охотник легко подхватил под мышку сжавшегося от ужаса человека и одним могучим прыжком покинул гондолу, мягко приземлившись на ноги. Несмотря на более чем внушительную комплекцию, гигант обладал поистине кошачьей ловкостью и практически идеальным чувством равновесия.
-Птица... - Усмехнулся колосс, флегматично доставая из разорванной парусины запутавшегося в нем крупного стервятника. Во время столкновения с шаром бедолага сломал себе шею и теперь не подавал признаков жизни. - Сколько до города? - повернулся он к механику, которого уже успел благополучно поставить на ноги, и которого ощутимо шатало после всего пережитого.
-Дня два пути, господин. - Испуганно втянул голову в плечи мастер. Похоже, он уже попрощался с жизнью.
-Возможно, удастся обернуться быстрее. - Кивнул Охотник на приближающиеся к ним пять фигур верхом на огромных зверях. Похоже, их падающий цеппелин здешние обитатели заметили загодя, и теперь как волки слетелись на запах возможной добычи.
При ближайшем рассмотрении вновь прибывшие действительно оказались местными аборигенами ростом и комплекцией ничуть не уступающие лучшему воину Братства. Торкурцы были коренасты и звероваты обликом. Они были одеты в грубые звериные шкуры и восседали на могучих животных отдаленно смахивающих на покрытых плотной коричневой шерстью земных носорогов, но притом явно хищных.
Один из великанов, судя по всему вожак, соскочил со своего вурна, так называли этих животных в Шарроне, и угрожающей разлапистой походкой направился в сторону потерпевших крушение, поигрывая тяжелым каменным топором. Недоверчиво покосившись на Охотника, он грубо рявкнул несколько слов, которые исполин не понял. И тут видимо совсем потерявший голову от страха механик неожиданно подскочил к торкурцу и начал сбивчиво верещать на общеимперском о неприкосновенности жизней посланцев, суя прямо под нос великану верительные грамоты Братства.
Судя по всему, гиганту подобная бесцеремонность отнюдь не пришлась по душе. Глухо взрыкнув, он взмахнул топором и нанес тщедушному не достававшему ему даже до груди посланцу чудовищный удар, от которого тот отлетел далеко назад с проломленной грудиной.
