– У нас были такие прекрасные, так четко разработанные планы! Я не утомляю вас своими ламентациями?
Я попросила его продолжать. Конечно, он утомлял меня, но мне мучительно хотелось попасть в Париж, а для этого мне была необходима его помощь. За год в Гааге мне пришлось выучиться самому сложному для меня искусству – терпению.
Но консул заметил мой скучающий взгляд и постарался побыстрее подвести итоги. Хотя отправленные на запад семь дивизий уверенно продвинулись в глубь Франции и от Парижа их отделяло всего пятьдесят километров, генералы все еще не представляли, как верховное командование намерено организовать наступление – и германские войска оттеснили к бельгийской границе. И вот уже почти год ничего не происходило, если не считать огромных ежедневных потерь с обеих сторон.
– Я уверен, что, когда эта война кончится, в каждой французской деревушке поставят памятник павшим. Французы гонят своих солдат под огонь наших пушек, как скот на бойню.
От упоминания бойни меня передернуло. Консул увидел гримасу отвращения у меня на лице.
– Скажем так: чем скорее кончится этот кошмар, тем лучше будет для всех. Пусть даже Англия помогает Франции, пусть даже наши убогие союзнички австрияки едва сдерживают наступление русских, войну выиграем мы! Но нам нужна ваша помощь.
Моя? Чтобы покончить с войной, стоившей жизни десяткам тысяч людей, как я прочла или, может быть, услышала на одном из тех редких ужинов в Гааге, на который меня пригласили? Что он имеет в виду?
И внезапно, будто въяве услышав голос Франца, я вспомнила его прощальное предостережение: «Что бы ни предложил вам Крамер – не соглашайтесь».
Меж тем мое положение было просто отчаянным. Я по-настоящему нуждалась, чтобы не сказать «бедствовала», у меня не было крыши над головой, долги мои росли. Я знала, чем мне предложат заняться, но была уверена, что найду способ ускользнуть из ловушки. Не впервой.
Я попросила Крамера перейти прямо к делу. И мгновенно консул весь как-то одеревенел и резко изменил тон. Я больше не была для него посетительницей, с которой следовало быть любезной хотя бы поначалу. Он уже обращался со мной как со своей подчиненной.
– Из вашей записки я понял, что вы хотите в Париж. Я могу вам это устроить. А кроме того, мы вам выдадим нечто вроде вспомоществования в сумме двадцати тысяч франков.
– Этого недостаточно, – сказала я.
– Когда пройдет испытательный срок и станет понятно, насколько хорошо вы справляетесь с работой, – прибавим. Не беспокойтесь, на это мы деньги не жалеем. Но взамен мне будут нужны все сведения, какие вы сумеете раздобыть в тех кругах, где привыкли вращаться.
