– Мне кажется, это очевидно, – отрезал хранитель.
В кухне загрохотали выстрелы.
– «Вальтер»! – попытался угадать Багров.
– Нет, «вальтер» поглуше, и звук у него смазанный. Это, скорее всего, ее любимый «глок». Главное, чтобы она не попала в мой мотоцикл. Только его я принципиально не восстанавливаю с помощью магии! – спокойно сказал Эссиорх.
– Э-э… – растерялся Матвей. – Может, мне зайти в следующий раз?
– У нас каждый раз теперь следующий, – сказал Эссиорх. – На самом деле все неплохо. За прошлую неделю я закончил две картины. Одна из них даже стоит красок, которые на нее затрачены. Вот только на байке не выезжал. Гололед, мороз, в шлангах все замерзает…
Он положил кисть, вытер руки полотенцем и, сунув Люля Матвею, попросил:
– Ну-ка подержи мое чадо! Мне надо кое-что принести… Только сделай так, чтобы он тебя не видел!
– Почему?
– Ну потому, что это лишнее… – уклончиво ответил Эссиорх и быстро ушел.
Матвей же остался с Люлем на руках. Младенец Улиты и Эссиорха весил как пушечное ядро. Ел он не просто хорошо, а вообще непрерывно. Когда еды поблизости не оказывалось, сосал собственный кулак. Едва за Эссиорхом закрылась дверь, Люль стал поворачивать голову, чтобы выяснить, как такое может оказаться, что папа ушел, а он на руках у папы. В Люле начало пробуждаться неопределенное подозрение, что его надувают, но это было еще терпимо, потому что явных улик у Люля не было.
Помня предупреждение Эссиорха, Матвей избегал взгляда младенца, поворачивая его так, чтобы спрятаться самому. Несколько раз ему это удавалось. Он расслабился. И тут Люль резко запрокинул голову и, выгнувшись в позвоночнике как кошка, взглянул на Матвея из перевернутого состояния. Глаза его стали медленно распахиваться. Они распахивались, распахивались, пока не стали огромными как мир.
– Ути-плюти-плюти-тють! – неуклюже произнес Багров.
Люль закрыл глаза, захлопнув вместе с ними весь мир, и… одновременно широко распахнул рот. Рот был огромен, как бездна. Лицо его побагровело и…
Крика Матвей не услышал. Пришел в себя он от сильного запаха нашатыря.
– …Плюти-тють! – повторил Матвей слабым голосом. Ему все еще мерещилось, что он держит Люля.
– Ну вот и очухался! Умница! – похвалила Улита.
– Что со мной было?
– Люлечка слегка закричал… – Улита сама понюхала нашатырь, поморщилась и, убрав его, стала обмахивать Матвея случайно схваченной книжкой.
– Я не слышал.
– Еще бы!.. Малыш испугался. Вы, некромаги, люди ночные, чуткие, прямо как летучие мыши. Разовые выбросы энергии вас сразу оглушают…
