– Что там сверху? – взвизгнул Хрящ. – Паук!
Луч света его фонарика высветил загадочный знак в камне над нишей.
– Крест, – глухо выдавил из себя Ядца, обливаясь жирным потом. – Не видишь, что ли?
– Кресты другие.
– Католический. Она же полячка.
– Это царица полячка. А воровка?
– И воровка, как и Мнишек та, – Ядца сплюнул. – Слушал бы лучше. Там и надпись еще!..
За крестом следовали выбитые в камне таинственные буквы.
– Не наши, – прошептал Рожин.
– Здесь все обретешь, – прочитал ему Мунехин.
– Знаешь? – вперился в него Кирьян.
– Там написано, – ткнул в стену Мунехин.
– Ну и где же это все?
За решеткой, сразу не разглядеть, чернело загадочное и страшное. Сверкали искорки, переливались и манили.
– Что это?! – завизжал Хрящ, вцепился в Рожина, чуть не выронив фонарик.
Мунехин отвернулся.
Три луча света врезались в нишу. Кирьян, Ядца и Хрящ уставились в открывшееся им ужасное видение, будто провалились в бездну.
Из-за решетки съедающими глазницами черепа щерился скелет в лохмотьях былых одежд. На черепе скелета мерцала драгоценными камнями золотая корона.
– Ведьма! – ахнул Хрящ.
Остатки одежды удерживали кости скелета в том положении, когда еще владелец их, испуская последний выдох, навечно затих, вцепившись и руками и ногами в прутья решетки. Кости так и прикипели к ненавистному металлу и кое-где застряли в прутьях, даже череп покоился на них, зацепившись неведомым образом. Скелет, казалось, тянулся к людям…
– А-а-а! – раздался внезапный жуткий вопль.
Оттолкнув Рожина, Хрящ бросился к короне. Он уже готов был вцепиться в решетку ниши, но произошло страшное. Каменный пол разверзся под его ногами, и он, не дотянувшись до прутьев, обрушился вниз, заваливаемый невесть откуда сыпавшимся песком.
Несколько секунд гулял страшный крик по подземелью, пока не затих. В диком ужасе все оцепенели, вжавшись в стены; фонарики валялись на полу, мрак поглотил подземелье. Спустя некоторое время мертвую тишину нарушили шорохи. Это Мунехин ползал по полу. Появился свет. Держа перед собой фонарик, Мисюрь сделал неуверенный шаг к яме, в которой только что сгинул Хрящ. За ним двинулся Рожин, тоже пришедший в себя. Каково же было их удивление и ужас от того, что предстало их глазам! Бездна, проглотившая несчастного, была почти до краев заполнена песком. Рожин отважился ступить одной ногой. Но опасения его оказались напрасными: каблук полуботинка лишь слегка увяз в песке. Земля не дрогнула, не шевельнулась под ним, когда он перенес туда и вторую ногу вместе с тяжестью всего своего тела. О свершившейся на глазах трагедии напоминали лишь кружащиеся в воздухе и оседающие пылинки.
