– Весь в отца пошел, гаденыш, – толкнул Кирьян его ладонью в лицо, крикнул Мунехину:
– Передохнем минут пять.
– Некогда. Идти еще да идти.
– Куда спешить-то? Ты же сказал, дорогу с закрытыми глазами найдешь?
– Найду. Только путь длинный. И здесь не лес да поле.
– А мы не торопимся.
– Задохнутся твои помощнички. Подохнут, не добравшись до кладов.
– Это кто сказал? – поднял голову Хрящ. – Ты на кого, падла, катишь?
– Лежишь уже. Ноги-то не держат.
– Здесь прохладнее.
– Вот так и засыпают, отравившись. Кислорода-то тю-тю. Здесь гнилостных газов столько, что каждому за глаза. Подымай их, Кирьян!
– Чего-то ты добренький!
– А я подохнуть с вами не хочу. Минут через десять поворот будет, а там местечко есть с притоком свежего воздуха с поверхности. Там покурите.
– Подъем! – заорал Рожин.
Цепочка подземных путников: Мунехин, согнувшийся в три погибели впереди с прыгающим лучом фонарика, Хрящ, все еще стоявший на коленках, не в силах стать на ноги, Ядца, переваливающийся тяжко, как утка, звучно кряхтел, подпирающий спиной свод подземелья Рожин и мальчуган на веревке – медленно двинулись по узкому туннелю. Мисюрь, осторожно ощупывающий дорогу, ни на секунду не переставал думать о Донате. Он еще раньше в перебранке с Рожиным уловил назидательную фразу Кирьяна о том, что Донат упрятан в подземную ловушку и, согласившись вести бандитов к тайнику с драгоценностями, принял решение вести их от угловой башни, где неподалеку от спуска в подземелье был хорошо известен ему развороченный каменный мешок. Может, там прячут сына?
Мисюрь обнаружил то страшное место в давние времена, когда промышлял еще с Лавром, отыскивая в подземельях кремля пути к драгоценностям не признанной Русью царицы Марины. Лавр рассказывал, что в древности особо верующие принимали обет и удостаивались чести быть замурованными живьем в такие каменные мешки. Оставляли лишь небольшие отверстия затворникам для пищи и воздуха, а когда те умирали, замуровывали их навеки. Мисюрю это было известно еще от Стеллецкого, но он не перебивал Лавра, зная и другое. Нередко в каменные мешки помещали врага или преступника за великое злодеяние, а то и тайного узника. Но этим пищу уже никто не носил, и для воздуха отверстия не оставляли.
Мисюрь и Лавр каменный мешок тогда разорили полностью, но следов драгоценностей Марины Мнишек не нашли, под их кирками развалились полуистлевшие кости человеческого скелета. И кто был тот узник, осталось вечной тайной. Лавр отметил в заветном пергаменте, доставшемся ему от прадедов, тот тайник жирным крестиком и огорчился. Но тогда они только начинали совместные поиски, и впереди их ждало множество таких неудач и огорчений. А у Лавра еще целы были обе руки, и крепкие ноги держали могучее тело. Он не думал, не гадал, что скоро едва не погибнет под завалом. И, конечно, не подозревал о том, что настанет время, и его в подземных поисках сменит зеленоглазая жена Мисюря, которой из-под земли однажды выбраться живой не удастся, хотя удача улыбнется ей перед самой смертью бесценной короной непризнанной царицы.
