Примерно через полчаса сельская улица огласилась ревом танков. За танками шли бронетранспортеры с пехотой. Недавно выкрашенные машины, одетые с иголочки солдаты — все говорило о том, что перед нами свежая часть, не побывавшая в боях. Когда голова колонны достигла середины села, генерал Куликов коротко сказал: «Пора». Рядом стоявший полковник Самсоненко отдал в телефонную трубку команду «Огонь!».
И началось. Должен сказать, что командиры и красноармейцы дивизии воздали сполна фашистам за гибель боевых друзей под Медвином, Бараньим Полем, Корсунью, за казаков, павших от огня воздушных пиратов. Артиллеристы с первых же выстрелов подожгли переднюю и заднюю машины и тем самым заперли всю колонну в селе: ни вперед ни назад! Фашисты пытались развернуться, но улица была довольно узкой и ничего из этого у них не вышло. А наши тем временем били попавших в западню гитлеровцев, били яростно, наверняка, до конца. Такого результативного огня я не видел за всю войну: каждая пуля, каждый снаряд находили свою цель. Фашисты пытались укрыться в хатах, но хаты загорались, как факелы, и немецкая солдатня попадала, что называется, из огня да в полымя.
Командир дивизии, наблюдая за боем, ликовал.
— Начальник штаба, кто это там на высоте? — спросил он меня, показывая на артиллерийского командира, руководившего огнем на соседней с нами высотке. Оттуда наши артиллеристы вели особенно результативный огонь. — Да это, кажется, Керженевский. Герой! К ордену его надо представить. Обязательно? Не забудьте, Василий Митрофанович…
Я хотел было напомнить генералу о его решении отдать Керженевского под трибунал за потерю злополучного склада с боеприпасами в бою под Медвином, но удержался. Мне подумалось, что Куликов и сам вспомнил теперь о своем опрометчивом решении: да, никогда не надо поспешно судить о людях, даже допустивших серьезные ошибки.
Мы разгромили головной отряд танковой группы генерала Клейста, однако понимали, что задерживаться у Межиречей нам не резон. Основные силы противника были на подходе, и они могли, не ввязываясь в бой, обойти Межи-речи, окружить дивизию, отрезать нам путь на Черкассы. Штаб корпуса ориентировал пас в обстановке. Собственно, кроме 196-й стрелковой дивизии, на нашем участке на правой стороне Днепра к этому времени не осталось ни одного соединения. Правда, слева и справа небольшими группами выходили к реке остатки разбитых в боях 227-й и 264-й стрелковых дивизий. Да и паша дивизия была сильно потрепана. С начала войны мы не получали пополнения. В стрелковых полках осталось по две-три стрелковые роты, по одной-две пулеметные, по три-четыре полковых орудия.
