— Понятно. И что ещё сказала Шестая? — Лиестаней слегка взмахнул раскалённым прутом, и Страж сжался, насколько это вообще возможно на дыбе.
— Больше ничего. Она позже кокетничала со мной. Мы даже пытались… Но у меня ничего не получилось.
— И это всё?
— Сожалею, что не смог развлечь вас, мой господин.
— И ты ничего от меня не скрываешь? — уточнил Лиестаней.
— Разве что по недомыслию, — Страж внимательно следил за раскалённым кончиком прута.
— Ладно. Что ж, — Лиестаней положил прут обратно на угли и поднялся со своего места. На долю мгновения у Стража мелькнула крошечная надежда, что его сейчас снимут. Пусть просто бросят в камеру, лишь бы подальше от огня. Перевёртыши сплетены из двойной лозы, он выживет. — Второй! — крикнул он куда-то в сторону дверей. Тихий звук шагов, почти неразличимый за гудением раскалённого воздуха. Прорицатель замер в нескольких шагах от дыбы. — Дальше продолжишь ты. К вечеру отчёт у меня на столе.
Прорицатель молча поклонился.
— Ну, бывай, — Лиестаней похлопал Четвёртого по плечу, после чего аккуратно вытер руку белоснежным платком. Страж чуть не потерял сознание от боли. — Может, ещё свидимся.
И он вышел. Прорицатель в задумчивости перебирал инструменты, и Страж со всё возрастающим отчаянием наблюдал за его размеренными движениями. Было сразу видно, что перед ним специалист. У таких допрашиваемые на дыбе обычно не умирали, хоть и очень мечтали об этом. И этот специалист подходил к делу обстоятельно. Очень обстоятельно.
Он лежал в темноте, слушая тишину. Без границ, без времени. Темнота во тьме, тишина в тишине. Древо, растущее из одной бесконечности в другую.
Щёлкнул замок и с тихим шуршанием открылась дверь. Тонкий луч света разрезал темноту, наполняя мир объёмом.
— …уже третий день так лежит, — донёсся обрывок чьего-то разговора. Какие-то бессмысленные звуки, просто деталь окружающего пространства. Какая-то тень склонилась к нему, прикоснулась ко лбу, заставив моргнуть. Зашуршала ткань. Кто-то осматривал его. Разум лишь безучастно фиксировал происходящее, не предпринимая никаких попыток к осознанию.
— Перестарались, — недовольно произнёс пришелец. — Поднимите его в жилые комнаты. Пилюли давали? Забыли?
Первый голос начал путано оправдываться и извиняться, но пришелец молча вышел. Голоса удалились, забрав с собой свет. Он опять остался предоставленным самому себе. Наслаждающимся бесконечностью. Но тут опять послышались шаги. Двое вошли, вновь принеся с собой свет. В этот раз он почувствовал их прикосновение и понял, что у него есть тело. Точнее, сгусток боли, который почему-то назывался телом. Боль разрывала мир. Раздирала его в мелкие клочья красного тумана. Он застонал.
