Катя долго молчала, украдкой вытирая наворачивающиеся на глаза слезы, потом обернулась и тихим, твёрдым голосом спросила:
- Что я должна сделать?
Глава 29
- Лариса, перестань портить инструмент! Александр Михайлович ругается!
Потревоженная раздражённым голосом Кати, Лариса неохотно оторвалась от своего занятия. Она сидела на подоконнике и пыталась вывести на гитаре своё имя.
- Что за глупая привычка! У тебя, вон, все тетради посторонними каракулями исписаны! - продолжала ворчать подруга.
Лариса виновато потупилась:
- Это я когда нервничаю. Рука сама начинает что-то писать. Вот и сейчас. Понимаешь, не нравится мне эта затея. А если все узнают правду?
- Чушь какая! Никто ничего не узнает, если, конечно, ты не расколешься!
Лариса болезненно поёжилась:
- Не расколюсь!
- Вот и правильно! - одобрила Катя. - Ты ведь хочешь спасти Данильчика! Представляешь, как он будет нам благодарен!
В комнату заглянула высокая рыжеволосая девочка чуть постарше - Вика.
- Письмо готово! - она положила на стол белый конверт. - Все слова вырезаны из разных газет и никаких отпечатков пальцев - я была в перчатках! Катя готовься, через полчаса приедет Марк. Он тебя спрячет, как договаривались.
- Я-то готова! А вот некоторые… - девочка выразительно посмотрела на подругу.
Лариса испуганно вздёрнула острый подбородок.
- Я в порядке, только немного не по себе. Не умею врать.
- Не умеешь врать. Тогда просто помалкивай! Мол, ничего не видела и не слышала, - распорядилась старшая из сестёр. - Иди, брось письмо в ящик.
- Давай, я схожу, - предложила Катя.
- Нет, пусть Лариса отнесёт! - сурово возразила Вика. - Каждый должен внести свой вклад, а она и так ничего не делает.
Лариса молча взяла конверт, аккуратно обёрнутый целлофаном, и скрылась в прихожей. Вика проводила её недовольным взглядом и повернулась к сестре: - Не надо было её втягивать, она же мямля - расколется.
- Не расколется. Ради Данильчика она на всё пойдёт! - девочка с нежностью посмотрела на плакат с изображением Даниила Валентинова.
- Ну, и где её носит? - Вика раздражённо посмотрела на часы.
Катя выглянула в окно, но оно выходило на задний двор. Почтовый ящик виден не был. В поле зрения попала лишь прогуливающаяся с коляской соседка:
- Пятнадцать минут прошло! Она уже должна была вернуться!
Но Лариса больше не возвращалась, никогда…
Глаза взрослой Кати Муромовой блестели от невыплаканных слёз, совсем как у той перепуганной неожиданным срывом всех планов двенадцатилетней девочки.
