. Такие, построенные по всем правилам фортификации хозяйственные службы, тоже были данью традиции. Потому что, конечно, братья и сестры все, как один, были благочестивы. Но и среди них Нечистый свою подрывную деятельность вел. И бывало, чего уж греха таить, приторговывали монахи с монашками свининкой.
Можно было, конечно, заглянуть на прощание к матери-настоятельнице. Тем более что та явно не спала. Но Лара знала, что к ней под покровом тьмы наведался капитан охраны. Не иначе, как обсудить богословские тексты. А то, что он крался как кот на хозяйскую кухню — так это объяснялось природной стеснительностью бравого вояки, которому чрезмерное благочестие по должности не полагалось. И Ее Высочество обладала достаточными запасами совести, чтобы не отвлекать занятых богоугодным делом людей.
Поэтому голодной и от того несчастной принцессе пришлось убраться восвояси. Пройдя через фруктовый и травяной[8] сады, миновав огород и напугав чучело, она вышла к крепостной стене. С которой свешивалась не только веревочная лестница, но и рыжеволосая головка Фрейды. В смысле, фрейлина, распластавшись по стене, свешивалась вниз, пытаясь разглядеть в непроницаемой ночной тьме госпожу.
Ларелла тихо свистнула, на что фрейлина ответила широкой белозубой улыбкой, на миг осветившей непроглядную темень, и скинула вниз сверток, едва не угодивший Ее Высочеству по сиятельной макушке. Все-таки при дворе многие девушки обладали исключительной меткостью. Натренировались в стрельбе из лука и игре в мяч.
Тихо выругавшись сквозь зубы, принцесса развязала кулек. И выругалась повторно, обнаружив внутри свертка не только одежду, но еще и крепкие сапоги для верховой езды, чьи каблуки были увенчаны увесистыми подковками. Угоди такая по венценосной головке — и побег можно был бы с чистой совестью отменять.
Ежась под весьма прохладным ночным ветерком, наскоро переодевшись, принцесса мысленно возблагодарила того, кто придумал мужскую моду. Широкий берет великолепно скрыл длинные волосы, а долгополый пелиссон[9] — выпуклости, мужчинам обычно не присущие. Зато расшитый цветными нитками гульфик[10], с вшитой заячьей лапкой и набитый ароматическими травами, придавал необходимый объем там, где женщины его не имели. Поэтому, переодевшись, прекрасная принцесса превратилась в смазливого юного дворянина. Впрочем, смазливостью юных дворян в тот утонченный век кого-то удивить было сложно. Не все поголовно мечтали быть мужественными, но несколько грубыми рыцарями.
