- Ревнуешь, - беззвучно прошептал, нисколько не заботясь, что кто-то еще поймет, о чем он. Смотрел только на меня так, словно мы сейчас вдвоем в этой комнате, и рядом не увлеклись горячим спором Роман и Сашка, а Таня - разговором по телефону.
- Это ничего не значит, - сказала я, отвернувшись, но он взял мой подбородок и заставил снова посмотреть на себя.
- Ты в курсе, как пахнет любовь, Джейк? – он странно, как будто против воли улыбнулся, показывая два ряда ровных зубов. – Да никак она не пахнет. Секс - вот он да, еще как. А любовь… она выражается в поступках, жестах, взглядах. Помнишь, как часто раньше мы переглядывались? В любой компании, в любой ситуации, по каждому поводу. Мгновения хватало, чтобы получить поддержку и одобрение друг у друга. А потом хоть потоп. Не страшно. А теперь я сижу рядом с тобой, шепчу на ухо пошлый бред, лишь бы привлечь внимание. Ты улыбаешься, но я не чувствую ни капли одобрения, черт его побери. Безразличие убивает, Джейк. Не надо так.
Мир кружился, перед глазами лишь лицо Фила, остальное слилось в одну сплошную разноцветную пелену. Кто-то размазал огромной кистью фон вокруг, превратив окружающих людей, мебель, стены в палитру. Мы летели куда-то в космосе, не отрывая глаз друг от друга, одни только былые противоречия отделяли от поцелуя.
- Хороший наркотик, забористый, - довольно резко сказал Фил, отворачиваясь и сходу вступая в горячий спор между Сашкой и Ромкой.
«Молодец, девочка. Люблю, когда ты кончаешь так. От своих наманикюренных пальчиков. А сейчас оближи их, представляя, что это делаю я.
- Что дальше? (на следующий день). Ты тут? Знаешь, измена, это слишком грубое слово, для секс с бывшими. По былой дружбе. (через час). Молчишь? (сегодня вечером) Хнык. Хнык. (через час) Привет. Как дела?»
- Так, в чем дело? – спросила я, когда пришла в себя после шепота Филиппа. Я, Света, Таня, - мы пешки на его шахматной доске. Играет нами, как хочет.
- Ты посмотри на него! Ромка, ты поросенок, мать твою!
Таня, согнувшись пополам, смеялась взахлеб, тыльной стороной ладони вытирая слезы, катящиеся по лицу. Ромка, полулежа на полу, периодически хрюкал, его гоготание, казалось, можно было расслышать с другого конца улицы, и даже Фил веселился, вытирая уголки глаз. Наркотик подействовал прекрасно, народ хохотал над любым словом и жестом, на время позабыв зачем собственно собрался. Вскоре и мои губы дрогнули, а затем я рассмеялась, звонко, искренне, как давно не делала. Таня обнимала Филиппа, он придерживал ее за талию, чтобы девушка не упала, а ее низкий смех становился все громче с каждым новым звуком, доносящимся от Ромки. Через минуту я, не узнавая себя, хохотала, обнимая спинку стула и понимая, что еще немного, и не добегу до туалета. Надо поспешить.
