- Я никуда не пойду! Я остаюсь здесь, в этом чертовом семьдесят третьем, с Энни! Я остаюсь! Мы остаемся!
- Ты так думаешь? Думаешь, что удержишь свою ненаглядную Энни, когда та штука вырвется из темноты и придет за ней? Пойдешь за ней в те ужасные места, куда оно ее утащит? Сможешь вообще разыскать те места? А если и сможешь, что тогда? Все так сложно, Сэм. Так сложно - и так безнадежно! Лучше отступиться.
Мысли в голове у Сэма разлетались, как терзаемые штормом волны. Слезы теперь текли по его лицу. Он искал ответы, возражения, слова протеста, но натыкался внутри себя лишь на безмолвный оцепенелый ужас. Он знал, что девочка говорила ему правду. Он знал, что выше его сил было бы бросить вызов тому, что рыскало там во тьме в поисках его ненаглядной Энни. Оно найдет и утащит ее - и Сэм ничего не сможет поделать, чтобы не допустить этого.
Он почувствовал, как его руки коснулись маленькие холодные пальцы.
- Я помогу тебе, Сэм. Я заставлю тебя уснуть, чтобы ты забыл все эти гадости и заморочки. Никакой боли, Сэм, только покой. Держись за мою руку, и я приведу тебя в то место, где ты сможешь уснуть.
- Я уже сплю.
- Недостаточно глубоко. Держись за мою руку.
- Я не пойду никуда. Я остаюсь здесь. Я остаюсь со своей Энни.
- Ты знаешь, что это безнадежно, Сэм. Держись за мою руку. Я тебя выведу. И что бы ни случилось с Энни - ты никогда не узнаешь, Сэм. Это будет лучше всего. Лучше не знать этого никогда. Держись за мою руку, Сэм. Держись за мою руку.
Но Сэму было достаточно. Его сознание колотило мелкой дрожью от всей этой головокружительной метафизики. Он оттолкнул руку Девочки с Заставки и двинулся прочь, наткнувшись по пути на стенд с дамским бельем миссис Слоком. На него повалились до смешного огромные лифчики и корсеты. Он отшвырнул их и ринулся к дверям позади площадки. Врезался в них и почувствовал, как они прогнулись под его весом. Это была всего лишь раскрашенная фанера, подпертая сзади и закрепленная театральными контргрузами. Сэм ударил по дверям, но они не открылись. Они затряслись, пошатнулись, застонали и содрогнулись, но остались все такими же непоколебимыми.
Он заколотил по ним изо всех сил. Начал кричать. И по-прежнему продолжал кричать, обнаружив вдруг, что лежит на полу своей квартиры лицом в луже пролитого темного эля, а телевизор торжественно играет национальный гимн, чопорно напоминая выключить его... пожалуйста.
