―Это действительно был мальчик, ―мрачно ответил доктор. ―Он родился слишком рано, как я уже говорил вам, сэр. Ничего нельзя было поделать. Его легкие были слишком слабыми. Он не мог как следует дышать и не издал ни единого звука.
―Мертвый… безмолвный… ―Отец устало провел рукой по лицу. ―Знаете ли вы, что когда родилась Эмили, она кричала так громко, что я услышал ее снизу из гостиной и подумал, что у меня сын?
―Мистер Вейлор, я знаю, что это слабое утешение, когда вы потеряли сына и жену, но у вас же есть дочь, а благодаря ей — и возможность появления наследников.
―Она обещала мне наследников! ―закричал отец, наконец повернувшись и посмотрев на маму.
Я, наверное, издала какой-то слабый сдавленный звук, потому что взгляд отца переключился на мой подоконник. Его глаза сузились, и на секунду мне показалось, что он не узнал меня. Затем он дернулся, словно пытаясь стряхнуть с себя нечто неприятное.
―Эмили, почему ты здесь? ― Голос отца звучал так сердито, словно его вопрос подразумевал гораздо большее, чем просто почему я оказалась в этой комнате именно в это время.
―М-мама велела мне ос-статься, ― заикаясь произнесла я.
―Твоя мать мертва, ―сказал он, сглаживая гневом бескомпромиссную правду.
―Но здесь не место для юной леди. ― Лицо доктора вспыхнуло, когда он посмотрел на отца. ―Прошу прощения, мистер Вейлор, я был так занят родами, что не заметил девочку.
―Это не ваша вина, доктор Фишер. Моя жена часто делала и говорила вещи, ставившие меня в тупик. Это была последняя из них. ―Отец пренебрежительно махнул рукой в сторону доктора, горничных и меня. ―А теперь оставьте меня с миссис Вейлор, все вы.
Мне хотелось выбежать прочь из комнаты как можно быстрее, но мои ноги затекли от долгого неподвижного сидения, поэтому, проходя мимо отца, я споткнулась. Он схватил меня за локоть. Удивившись, я подняла голову.
Выражение его лица вдруг стало мягким, когда он сверху вниз посмотрел на меня.
―У тебя глаза твоей матери.
―Да, ― единственное, что я сумела выговорить, задыхаясь и испытывая головокружение.
―Так и должно быть. Теперь ты — хозяйка Дома Вейлоров.
Тут отец отпустил меня и медленными, тяжелыми шагами пошел к окровавленной кровати.
Когда я закрыла за собой дверь, то услышала, как он плачет.
Вот так начался мой странный и одинокий период траура. На похоронах я шла молча, а затем совершенно упала духом. Я была словно в плену у сна. Я не могла от него освободиться. Целых два месяца я почти не выходила из своей спальни. Меня не волновало то, что я стала худой и бледной.
