– А то. С паутинкой.
Робкая улыбка, появившаяся на ее губах, казалось, осветила темный коридор.
– А как насчет тебя? У тебя было платье балерины или костюм Снежинки?
Серена хмыкнула:
– Сомневаюсь, что Снежинка хоть в одной сказке появлялась с гаечным ключом в руках, да и машинное масло с платья балерины трудно отстирать.
Вот оно что! Финна будто хлопнули по груди. Она выросла в мире мужчин: ни матери – та умерла, рожая ее, – ни сестер.
– В твоей жизни было женское участие?
Серена едва повела плечами, но от него не укрылась горькая усмешка, исказившая ее лицо.
– Только девушки отца.
– Понимаю.
Наверное, ей попадались фифы, которые не видели ничего дальше собственного отражения в зеркале. Или другая крайность – чрезмерно льстивые и заискивающие.
– Ты неловко себя чувствуешь в окружении женщин, – спокойно констатировал Финн.
– Ничего подобного! – Но, встретив его скептический взгляд, вздохнула и призналась: – Я просто не знаю, о чем с ними говорить, вот и все. У нас нет ничего общего.
– У тебя что, никогда не было подружек? – спросил Финн, не веря своим ушам.
– Нет, не было. Мы с Томом учились дистанционно, а на треке девочек было не очень много.
Финну с трудом удавалось сохранять невозмутимое выражение лица. И все же Финн невольно вспомнил сестру, постоянно окруженную подругами. Кроме того, когда она была подростком, рядом была мать. Страшно и подумать, каково пришлось Серене: не знать, что такое шопинг, секретные разговоры о мальчиках и поцелуях – все то, что так запоминается девочкам из детства и юности.
– У тебя есть сестра? – тихо спросила она.
– Да, есть, – ответил он. – Ее зовут Ева.
Вспомнив сестру, Финн испытал привычный укол совести. Она очень тяжело переживала смерть их матери, Либби Сейнт-Джордж. А он? Отвернулся от них обеих в погоне за мечтами и славой. Отец, знаменитый Ники Сейнт-Джордж, поп-звезда восьмидесятых, тоже в свое время покинул семью в поисках тепла в чужой постели. Сейчас Финн не мог поверить, что этот человек, всегда бывший для него героем, не смог справиться с сердечной болью. И, сердясь на отца, он не мог его ненавидеть, потому что и сам боролся с этой же болью день ото дня, особенно после того, как оставил Еву и мать. И все же младшая сестренка обожала его.
– Иди-ка сюда, – поманил он ее.
Он галантно распахнул дверь перед Сереной, и она робко скользнула в небольшую роскошно обставленную комнату, где частенько играли высокопоставленные чины.
– Почему я каждую секунду ожидаю, что заиграет Симфонический оркестр Монте-Карло? – спросила она.
