Но не будем заниматься психоанализом, это – небезопасно. К чёрту магию и хиромантию! Боги за это мстят. Пусть останется всё как есть – тайна. Иногда без ответа, иногда в многоточии, или за скобками наших собственных доводов и вопросов, нашего изумления или отчаяния.
* * *
Сегодня вечером я приглашаю вас на чашку хорошо заваренного чая. Это будет настоящий, коллекционный английский “Ahmad Tea London”, он ведь такой потрясающий! Итак, я поставлю перед вами свой самый любимый кузнецовский сервиз, из той полузабытой, такой далёкой и давно покинутой страны, в которую ни разу не возвращалась. Помните – «Не возвращайтесь туда, где вам когда-то было хорошо»? И густой, тяжёлый, медового цвета чай будет согревать безупречный, прозрачный фарфор. В комнате будет очень тихо, и только мои сюжеты ненадолго нарушат нашу чайную гармонию.
А по совпадению слов, по созвучию звуков, по странной ассоциации мы забрели в дом Анны Тихо в самом центре Вечного города Иерусалима, в крошечном переулке между улицей Яффо и улицей Невиим, где такой тенистый европейский парк, где можно ещё найти бунинские «Тёмные аллеи» и прозрачные акварели русской художницы, приехавшей из блистательного Парижа начала прошлого века, когда ещё играли в тот высокий декаданс.
Она знала Шагала и Малевича, но не знала, что приехала навсегда в эту убогую жаркую Палестину и умрёт в бездетном одиночестве, оставив нам пленительный сад из прошлого века… и свои загадочные картины на стенах старого особняка, где всегда полумрак и нет посетителей. Здесь все располагает к умиротворению, но его нет в жизни, в жизни все не так…
Сквозь чайный фарфор, сквозь акварели Анны увидим:
Взрыв чувств.
Фейерверк впечатлений.
Адреналин, создающий праздник.
Дразнящее слово «КАЗИНО»…
И не думайте, что я о серьёзном. Ведь у нас Игра?
* * *
Мы летели уже несколько часов из Европы домой, в Израиль. В жестокой болтанке нашего перелёта только самые невероятные истории способны были увести от нависшего воздушного кошмара, когда наш лайнер трясло и ломало в белой молочной пене облаков и только по лицам стюардов (красавицы-стюардессы этот рейс не обслуживали) я пыталась определить градус опасности, нависшей над всеми нами, соединёнными волей случая на несколько часов в этом тесном, замкнутом, металлическом пространстве.
Ещё при посадке я выделила её из толпы. И, конечно, мы оказались рядом в этом ночном перелёте. Ей было очень, очень много лет, на вид 80+. Но вы бы видели эту леди, опрокидывающую все геронтологические понятия и стереотипы! Такие не стареют. Просто удачно мумифицируются, как Клеопатра – на века.
