– А что тебе это дает, Сань? Богоприсутствие! Богоотсутствие! А может, просто – успех или провал? А? Не говори так со мной больше, мне как-то… как-то мне холодно сразу становится.
Я вспомнил, как Наташа говорила: «Не могу спать с человеком, который говорит "все сущее". Вот в этом они с Сергеем похожи. Им холодно там, где мне хорошо».
Он смеется надо мной. Я начинаю трезветь. И ненавидеть. А он не отстает:
– Саня! – выдыхает на меня Сергей смесью водки, лука и сигареты. – Ну и что же с того, что Бог куда-то там удалился и теперь мы друг для друга играем?
Он спросил меня так запросто, не желая ни обидеть, ни унизить, но я почувствовал себя и обиженным, и униженным. Он победил, даже не вступая в борьбу, даже не догадываясь, что я был его противником. В его глазах отразилась природа актерства, чуждая рассуждений, гибкая, переменчивая, которая мало верит словам, еще меньше – мыслям.
Он лапает. Я разглядываю. Он актер. Я зритель. Мое место в партере.
Сильвестр аккуратно спрятал монетку в кошелек, расплатился, оставив щедрые чаевые, и ушел, не замеченный артистами.
– А я верю, Саша, что ты не случайно получил роль, – продолжал Сергей, выискивая на столе, чем бы еще поживиться. – Увидишь, Сильвестр сделает такое!
Сергей любил режиссера. Актерская любовь к начальству – как женская любовь к подчинению. У Сергея эта любовь в полной мере…
Почему господин Ганель начал взлетать к потолку? Хватаю его за руку – улетит, останемся без брата Лоренцо, кто тогда нас с Сергеем обвенчает…
Голову Александра наполняют туман и звон. Заплетается не только его язык – заплетаются мысли. Алкоголь овладел им до дна.
Ему кажется, что он продолжает рассказывать о жертвах театра, о «постоянно пополняющейся всемирной труппе лицедеев, которые жертвуют самым лучшим в себе, чтобы только произвести впечатление, а на самом деле тоскуют по взгляду Бога». Александру кажется, что и Сергей, и господин Ганель поняли его мысль, восхитились ее глубиной, и они втроем торжественно поклялись лицедействовать только на сцене.
На самом деле Александр мирно дремлет.
Сергей вызывает своего шофера, чтобы тот развез всех по домам. Расстаются они закадычными друзьями, хотя господин Ганель не участвует в звонких лобызаньях и плотных объятьях, которые происходят тут же, у стола с остатками еды и водки. Сергей уверяет еле держащуюся на четырех ногах парочку: «В моей роли не будет ни слова, написанного Иосифом! Меня вполне устраивает другой автор!» В ответ смеются господин Ганель, Александр и почему-то едва не падает от хохота официант.
