И сердце будто вспомнило тот счастливый день. Валентина Ивановна ясно почувствовала: не слышит его, в груди покой, тихая радость. А Любаша могла бы добавить: «И полный кайф».
— Гля, — послышался сзади девичий голос. — Она уже здесь!
Подошли двое. Девушка в джинсах, обрезанных «лапшой» выше колен, и парень киркоровского роста с серебряной цепочкой на шее и рыжеватым клинышком бороды. Он со смешком сказал:
— Наша Маша уровень повышает. Давно припендюрилась?
Валентина Ивановна едва не вздрогнула: смысл угадывается, однако словечко-то!..
— Лялька доконала, — сказала Маша и закрыла журнал. — Десять косичек ей заплетай!
— Тогда б уж сотню! — садясь рядом, засмеялась подруга. — Как раз одну африканку вчера видела. Может, из Конго или Судана. Симпапуля! А крысиных хвостиков этих — косиц, ну точно: сотня.
— Мне, Сонечка, сотня, слава богу, не грозит. Пока десять. В слуги, видишь, нанялась к ней! В четвёртый, мол, перешла! Десять исполнилось! Вот десять штук, сестра, и заплетай!
— Тебе бы в комплект братца моего Глебушку. — Длинными алыми ноготками Соня вытащила из пачки сигарету, вставила жёлтый кончик себе в губы, вторую подала Маше. А ещё одну протянула двухметровому гиганту с цепочкой и бородкой, сказав при этом: — Ну-к, Филя, похвастай своей золотой.
Тот извлек из нагрудного кармана золотистую зажигалку.
— Маш, — усмехнулась Соня, — во б…. Ротшильд! Пятнадцать баксов кинул.
Не ослышалась? Поражённая грязным словом, Валентина Ивановна приоткрыла рот. Это что же? Зачем? И так просто сказала. Будто, между прочим. Не постеснялась…
— Э-э, х… — беспечно протянул Филя. — Разве не стоит? Вещица — супер! Швейцария. — Филя, держа на ладони зажигалку, поцокал языком, полюбовался, потом выщелкнул едва видимый на солнце огонёк и, картинно изогнув спину, поднёс швейцарское чудо к сигарете Маши, потом Сонечки. И сам прикурил. Вдохнул глубоко дым и секунды три спустя как бы овеял голубоватым облачком рыжий куст бороды.
— Артист! — выпустив из алых губ струйку дыма, ласково улыбнулась Сонечка. — Филёк, тебе бы в руки — барабан с тарелками, да продюсера подыскать. Фактура — обалдеть! Поклонницы рубашку на лоскутки порвут. Европа на уши встанет.
— Европы ему не хватит, — уточнила Маша. Положив на журнал руку, она держала сигаретку между пальцами — средним и указательным и раскуривать не спешила. — Ему подавай Штаты.
«Хоть она-то не выражается», — устало подумала Валентина Ивановна, вновь чувствуя в груди оживающий комочек боли.
