Я пошла в церковь. Народу в ней было немного: несколько монахов и четыре женщины. Не сходя с места возле дверей, я не столько следила за происходящим, сколько украдкой разглядывала внутреннее убранство церкви. По окончании Богослужения ко мне подошёл монах и сказал: "Вас попросили подождать на скамеечке возле храма".
Своей участи я ждала довольно долго, но уверенность в том, что хотя бы одну ночь я проведу в монастыре, не покидала меня. Тут ко мне подсела женщина и сообщила, что живёт на турбазе, стоимость проживания там от 300 рублей. Я не успела отреагировать на эту информацию, а она вдруг уверенно сказала:
– Но вас оставят в монастыре.
И меня, действительно, оставили. Не без наставления отца Александра:
– Вам надо было позвонить, договориться. У нас паломники по выходным (был вторник). И вообще, пребывание женщин в мужском монастыре нежелательно. Вы и себя, и нас ставите в неловкое положение. Сегодня мы оставим вас на ночь, а завтра, скорее всего, попросим уйти.
– На всё воля Божья! – покорно-радостно отвечала я. Ещё бы – куда на ночь глядя-το пойдёшь?
Отец Корнилий, молодой человек лет 35-ти, привёл меня в рухольную. Он с готовностью отвечал на мои вопросы, в том числе и как он оказался здесь.
– Окончил институт точной механики и оптики, а затем и аспирантуру. Но понял вдруг, что никому это не надо. В поисках себя ушёл в монастырь.
– А как мама отнеслась к вашему выбору?
– Она не сразу приняла моё решение, – спокойно произнёс монах.
А как бы я отнеслась к такому повороту в жизни моего сына? Пожалуй, приняла бы сразу – у каждого на земле своё предназначение.
Протягивая иноку пару прихваток, сшитых мной, я спросила:
– Могу ли я чем-нибудь помочь?
– Обшить бандероли, – обрадовался он возможной подмоге и уточнил: – Мы их рассылаем по тюрьмам.
– А что шлёте? – поинтересовалась я, будто мне зачем-то надо было это знать.
– Что попросят. Большинство заключённых нуждается в лекарствах, – отвечал он. – Одна из прихожанок, замечательная женщина – заведующая аптекой. Она и помогает нам в этом.
Мне захотелось остаться в монастыре до выходных. Уж коли Господь привёл меня в святое место, то грех – не исповедаться и не причаститься.
– Замолвите за меня словечко, – попросила я.
– Скажите, что умеете шить. У нас работы много.
Я отложила решение на завтра. Шить я умею, но сидеть на одном месте – не моё.
Ещё немного уделив мне внимания, предложив духовную литературу, монах ушёл.
Я стала рассматривать помещение рухольной. Рухольная (в переводе на мирской язык – склад одежды) представляла собой комнату метров 9, плотно заставленную. Кроме стола были здесь и панцирная кровать, и швейная машинка "Зингер", и книжные полки. В обустроенном красном углу – несколько икон в киотах. Перед ними теплилась лампадка. На стенах иконы попроще, фотографии и рисунки. Окна поверх застеклённых рам затянуты полиэтиленом.
