Лично ко мнѣ Ѳеодоръ Михайловичъ относился очень хорошо, цѣнилъ мои успѣхи, а въ послѣдніе годы заставлялъ меня громко читать классу вмѣсто себя, чѣмъ, не скрою, я бывалъ немало гордъ и польщенъ.
Прошли года. Я окончилъ курсъ; послѣ этого вскорѣ Ѳеодоръ Михайловичъ получилъ повышеніе, будучи переведенъ Окружнымъ Инспекторомъ въ Ташкентъ. Болѣе мы съ нимъ никогда не встрѣчались. И вотъ, спустя 25 лѣтъ, на фонѣ взбаломученной рядомъ государственныхъ реформъ столичной жизни появился Керенскій, Александръ Ѳеодоровичъ, сначала въ качествѣ представителя крайней оппозиціонной партіи четвертой Государственной Думы, а затѣмъ, послѣ февральской революціи 1917 года, на роляхъ виднѣйшаго руководителя Временнаго Правительства... Конецъ его карьеры извѣстенъ.. Смотря, бывало, на него, странно и больно было мнѣ сознавать, что этотъ маленькій, худенькій, нервный политическій смутьянъ и болтунъ могъ быть сыномъ почтеннаго Ѳеодора Михайловича. *)
Продолжу свои воспоминанія про педагогическій персоналъ Симбирской классической гимназіи.
Особенно запечатлѣлась въ моей памяти типичная фигура Ивана Яковлевича Христофорова, новаго инспектора, кореннымъ образомъ непохожаго на бывшаго моего инспектора по военной гимназіи, образованнаго и благовоспитаннаго полковника Егора Ивановича Ельчанинова.
Происходя изъ духовнаго званія и окончивъ курсъ семинаріи, Иванъ Яковлевичъ продолжалъ говорить на „о” и преподавалъ греческій языкъ съ типичнымъ бурсацкимъ произношеніемъ. Въ непосредственномъ его вѣдѣніи былъ гимназическій пансіонъ, содержавшій въ себѣ до 40 гимназистовъ, которыхъ инспекторъ считалъ своей полной крѣпостной собственностью.
Ближайшимъ помощникомъ Христофорова по части инспекторскаго сыска и наблюденія былъ помощникъ классныхъ наставниковъ — Иванъ Николаевичъ Романовъ, по прозвищу „сычъ”. На самомъ дѣлѣ, рѣдко можно было бы найти человѣческую физіономію болѣе схожую именно съ упомянутой ночной хищной птицей, чѣмъ у этого Ивана Николаевича... При этомъ вся фигура его, костлявая, сутуло-согнутая дѣйствительно во многомъ напоминала ночного пернатаго хищника... Немало ему, бѣдному, пришлось переиспытать за свою долгую службу отъ безжалостныхъ школяровъ, чего-чего только не выдумывавшихъ для извода своего неказистаго и нелюбимаго сыщика-надзирателя.
Учитель Александръ Федоровичъ Пятницкій, подготавливавшій меня для вступленія въ классическую гимназію, вскорѣ скончался, и вмѣсто него, для преподаванія латинскаго языка былъ приглашенъ въ старшіе классы Павелъ Васильевичъ Ѳедоровскій, а въ младшихъ (до 5-го кл.) училъ означенному предмету Николай Михайловичъ Моржовъ, красивый, яркій брюнетъ, съ большой мелко-курчавой бородой, чрезвычайно симпатичный, взыскательный, но справедливый, а главное, интересный преподаватель. Не такъ приходится мнѣ вспоминать о Павлѣ Васильевичѣ Ѳедоровскомъ, къ которому попали мы послѣ Ѳедора Михайловича Керенскаго, перешедши въ 7-ой классъ.
